В третью часть книги вошли лишь две главы – о Л.Толстом и Достоевском.
Материал о двух литературных гигантах русской литературы оказался столь многообразным, интересным и необычным, что пришлось ограничиться только этими двумя авторами.
Их жизнь и творчество показывает всё напряжение и силу противостояния гуманитарной идеи "христианства без Христа" и твердого стояния в Истине перед катастрофой революции. Увы, призыв Достоевского к интеллигенции вернуть нравственности ее религиозную основу услышан не был, а толстовский наказ "не противляться злу" сегодня не просто услышан, но и всеми силами внедряется.
Ф.М. Достоевский поразил тем, как он глубоко и верно разобрался в тех вопросах, что волновали наших писателей в ХIХ веке.
Смелость его суждений поражает. Прошло 150 лет, но общество до сих пор не услышало и не приняло воззрений Достоевского. Он один из первых увидел связь социализма и либерализма, почувствовал их бесчеловечность, предсказал море крови при осуществлении идей "гуманных" идеалистов.
Разрушительная эпоха антропоцентризма, названная самими гуманистами Возрождением (возрождением язычества), а затем постхристианской эпохой, нашла в великом русском писателе свое завершение. "После Достоевского глупо быть гуманистом, надо быть христианином" - сделал замечательный вывод Н.А. Бердяев. Достоевский завершил долгий путь исканий блудного сына "на стране далече", путь русской интеллигенции, оторванной от своих корней и поглядывающей на Запад - "скитальцев", как он их называл, и вернул сознание - прежде всего русского человека, а также и всякого внимательного читателя в мире - к самому себе, т.е. к образу Божиему в себе, к Отцу Небесному, к Богу.
Писатель терпеливо разъяснял, что не бывает нравственности без религии, что "нет любви без совместной веры в бессмертие души человеческой", что нет истины вне Христа, что сознание определяет наше бытие и т.п.
Когда вокруг бушевали позитивизм, гуманизм, либерализм, упование на науку и прогресс, поиски обновленного христианства, когда Тургенев звал к гедонистической культуре эстетизма, Толстой - к непротивлению злу и отрицанию Церкви, компания Добролюбова и Некрасова - к социальному раю на земле, Достоевский, продолжая выбранный Пушкиным путь, вернулся к "почве" - православному мировосприятию русского народа. Он один указывал, что главная заслуга Пушкина в том, что тот вернулся к святыням своего народа, и звал Россию последовать пути нашего великого предка. "Народу ли за нами или нам за народом?" - озвучивает писатель вопрос своего (и не только) времени и дает однозначный и твердый ответ: "мы должны преклониться перед правдой народной", имея в виду, конечно, Православие.
Достоевский отказался от метода критического реализма, господствовавшего тогда, назвав свой метод проникновения в духовную сущность человека "высшим реализмом". Он начинает открытую проповедь христианства в искусстве. Да, он не говорит непосредственно о Христе, но реалии современной ему жизни он осмысливает именно с позиций Православия.
На утверждение Чаадаева, что Россия осталась на обочине мировой дороги, Достоевский ответил решительно: широкая дорога Европы ведет в тупик, грязная и ухабистая русская дорога окажется спасительной для всех заблудившихся путников истории. Этот величайший адвокат русского народа смог разглядеть за варварством - твердое и непоколебимое исповедание четких границ добра и зла, то, что потерял Запад. За революционностью русских нигилистов - нетерпеливые, беспокойные сердца жаждущих мировой гармонии. За кажущейся русской леностью - упование на Царство Божие более, чем на материальный прогресс. Он развенчал все современные мифы прогресса, гуманизма, нравственности без Христа, социализма, либерализма...
"Все назначение России заключается в Православии", - гениально предрек он на сотни лет. Но мы пока Достоевского не услышали...
Изучая дневники Льва Николаевича Толстого, воспоминания о нем современников, я испытал то же чувство, что Колумб, когда он ступил на берег Америки. Оказалось, что одну из важнейших сторон жизни нашего великого классика от нас скромно скрывали, чтобы не смущать читателей, не портить образ высокохудожественного мастера. А она оказалась важной и весьма неприятной: Толстой с редчайшей одержимостью всю жизнь непоколебимо и уверенно шел к созданию своей собственной религии, все глубже увязая в горделивой уверенности в том, что через него говорит бог и что его учение в будущем придет на смену отжившему христианству. Толстой был единственным писателем, книги которого печатались на всех европейских языках сразу после их написания. Запад прекрасно осознавал значение писателя для разрушения России. И.М. Концевич вспоминает: "Пока он был лишь первым русским писателем, в Европе им не интересовались, хотя со времени выхода в свет "Войны и мира" прошло почти 15 лет. …Широкая публика не обратила на роман никакого внимания. Но через 6-7 лет положение изменилось со странной внезапностью: Толстой неожиданно сделался современным литературным героем во всем мире… В глубине все осознают его правильно: он прежде всего расправляется с Христианством…".
Да и слова Ленина о "зеркале революции" - не пустые слова. Воззрения Толстого не меньше подготавливали революцию, чем листки газеты "Искра", а пожалуй, еще больше, ведь именно они меняли массовое сознание обывателя, без которого революции не было бы. А прокламации - уже результат.
Сам Толстой в дневниках откровенно говорил о цели своего позднего творчества: "Единственное средство в наше время служить человечеству состоит в разрушении извращенного христианства". И эти его взгляды, пусть и не выпукло и откровенно, но пронизывают всё творчество Толстого, не говоря о последних произведениях, уже откровенно антихристианских. Знать это необходимо каждому учителю, неплохо бы и родителям и просто желающим разобраться в нашей истории.