Есть ли у нас герои, на которых можно воспитывать?
Подробнее... Добавить комментарий
Выступление на конференции "Духовные пастыри малой родины: святые новомученики и исповедники Церкви Русской" в Рыбинске 23 августа 2019 года.
Наше бытие устроено парадоксальным образом: жизнь рождается из смерти. Зерно, падши в землю, если не умрет, сохранит себя, но останется в одиночестве, а вот если умрет, тогда принесет плод (см. Ин. 12:24). А жизнь бесплодная теряет всякий смысл. Господь, говоря ученикам о Своих будущих страданиях, прибавляет: «Оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше. Но…: лучше для вас, чтобы Я пошел…» (Ин. 16:6-7).
Болью и горечью наполняются наши сердца при воспоминании о страшной трагедии 1917 года. Но… «лучше для вас», чтобы так было.
Апостол Петр удивился тому, что Господь идет навстречу страданиям добровольно, и «прекословил Ему: будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобою!», на что Господь отвечает Петру: «Отойди от меня, сатана! Потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16:22-23).
Путь грешного человека к Богу всегда лежит через искушения, падения, боль, страдания. Это испытал на своем опыте, пожалуй, каждый. Страдания обернулись для многих из нас возвращением в итоге к духовному просветлению, к Истине. Достаточно вспомнить Достоевского, который неустанно повторял, что без каторги не понял бы России, не узнал бы Христа, не написал бы свое знаменитое «пятикнижье».
Так же и жизнь общественная. Увы, не получается падшему человечеству приблизиться к Богу без опыта страданий. Христианства без Голгофы, без жертвы и мученичества просто не существует. Общество через жертвенный подвиг мучеников познает самое себя и снова возвращается к истинной вере. Да, цена удержания – кровь страдальцев за Истину. Но осознание этого обществом, новым поколением есть залог будущего стояния в Истине. Без героев, без примеров, без жертв, без светильников невозможна передача веры будущим поколениям. Они просто без этого нам не поверят...
Не говори, что нет спасенья,
Что ты в печалях изнемог:
Чем ночь темней, тем ярче звезды,
Чем глубже скорбь, тем ближе Бог...
- замечательно определил поэт А.Н. Майков. Если мы днем взглянем на небо, то мы не увидим звезд, хотя они там есть. И только ночная тьма покажет нам их свет и многочисленность. Представьте, что у нас с вами будет только день целый месяц. Пожалуй, мы укрепимся в сознании, что звезд на небе нет, но это неверно. Вот для чего нужна ночь. И для чего история человечества так развивается, что обязательно случаются трагедии и страдания, чтобы мы увидели «звезды», не теряли веру, укреплялись, преображались. Нет иного выхода для, подчеркнем, падшего человечества.
В каждую эпоху должны быть свидетели истинной веры перед обезбоженным миром. А тем более - в революции, в ее кромешной тьме.
Мы много спорим о том, кто виноват. Причина всех бед, как известно, всегда духовная. Поэтому и главная вина всегда лежит на духовных пастырях. Значит, священство перестало быть солью, если от Церкви отвернулся народ. Митрополит Вениамин (Федченков) указывал: «Мы экзамена не выдержали, и потому должны были потом страдать».
Но главная причина революции – не в самом существовании Церкви и не в самом институте государства, как пытаются нам внушить либералы, а в неправильно выстроенных отношениях между Церковью и государством. Как указывал Достоевский, государство должно стремиться стать Церковью, а не Церковь быть одним из ведомств государства. Но в Синодальный период государство стремилось сделать Церковь своим охранником, одним из своих министерств – министерством духовных нужд. Философ С.Н. Булгаков восклицал: «Охранять религию для народа, самому ее не имея – да это хуже, чем нигилизм!»
Подобное искажение, уклонение создало почву для новой веры. Это была, как пишет Н.А. Нарочницкая, «вера во всесилие идеальных общественных институтов и правильных экономических доктрин и совершенная неспособность согласиться с христианским толкованием человека как склонного к греху».
Это не могло не сказаться на общественном сознании всего народа.
И вот тогда возникает желание революции, а революция – это когда действительность не сходится с идеалом, с новой верой, в которую начинает верить обыватель, и потому осуждается на смерть.
Революция – это реакция общественного организма на болезнь.
Наш Небесный Врач не нашел иного способа вылечить любимое Свое дитя, как с помощью хирургического вмешательства – страшного и кровавого, но необходимого для той степени уклонения общества: болезнь была слишком глубокой и запущенной.
Но наказание Божие – это не жестокость, это явление Божественной справедливости. Это проявление любви Божией к людям во имя их исправления.
Да, пострадали прежде всего невинные и чистые, но таково христианство: страдают за други своя, приносятся в жертву лучшие за весь народ, как и Сам безгрешный Христос пролил Свою невинную кровь за наши грехи.
«Если нужна жертва, я готов стать этой жертвой» - все мы слышали этот печальный итог. Так же мог сказать и любой из священников, ставший мучеником.
Большевики, - сами того не осознавая, как когда-то Понтий Пилат, - лишь усилили Церковь новомучениками.
Евгений Трубецкой писал в 1918 году: «Во всех сферах жизни мирской русская революция дала одни только отрицательные результаты. Она принесла пользу только Церкви, ибо способствовала ее духовному росту своими гонениями, своими попытками ее разрушить». Как в первые века христианства: чем больше убивали – тем больше становилось христиан. Христиане – единственные, кто живет по такому нелогичному с точки зрения земной логики принципу.
Трубецкой далее поясняет: «Прежде всего, благодаря революции Церковь освободилась от мирского плена. Рухнуло ее внешнее благополучие, которое раньше доставалось ей тяжкою ценою порабощения мирской властью; зато через крушение этого благополучия она приобрела бесценный дар духовной свободы… Важно то, что после многовекового сна в Церкви снова повеял дух жизни. Возродилась патриаршая власть, возродились приходы. В церквах раздается снова давно умолкнувшее и забытое живое слово свободной проповеди!»
А вот как об этой болезни дореволюционного общества говорил Святейший Патриарх Кирилл в 2005 году: «Русь сначала ориентировалась на византийскую модель церковно-государственных отношений. Но случалось, что политический или духовный центр стремился подчинить себе другую сторону. Достаточно вспомнить Ивана Грозного и его попытку подчинить Церковь власти Государя и деятельность Патриарха Никона, направленную на чрезмерное возвышение роли Церкви и ее Предстоятеля в политической жизни страны. И то и другое обернулось бедой и для Церкви, и для государства. В начале ХVIII века произошел принципиальный отказ от нормы симфонии, было произведено заимствование протестантского образца церковно-государственных отношений, который подчинял Церковь государству. Государство, утратившее противовес себе в лице независимой Церкви, создает механизм принуждения и регламентации, который подавляет свободу личности. Были созданы условия для тех же изъянов общественной жизни, что были в протестантской Европе. Совершенно естественно, что вслед за этим в Россию проникают революционные идеи, абсолютизирующие свободу личности».
Сегодня, когда при либеральной идеологии абсолютизация свободы заразила общественное сознание, только Церковь напоминает об истинной иерархии ценностей, когда выше свободы стоит любовь к Истине, напоминает в том числе и своими новомучениками.
«Путь спасения – вообще путь катастрофический, - пишет Трубецкой. - Когда сгорает человеческое благополучие, гибнут относительные ценности, рушатся утопии, - это всегда бывает признаком, что Царство Божие близко, при дверях: потому что именно через отрешение от утопического и относительного человек сердцем приближается к вечному и безусловному. Благодаря крушению земных надежд происходит величайший сдвиг в жизни духовной (разве в нашей с вами личной жизни было не так?): человеческие помыслы, желания, надежды переносятся из одного плана существования в другой. Именно в катастрофические эпохи человеческое сердце дает миру лучшее, что в нем есть (только понимание этого происходит позднее), а уму открываются глубочайшие тайны, которые в будни заслоняются обыденщиною... Духовные силы обнаруживаются в огненном испытании».
Если принять во внимание замысел Божий о нас, людях, то мы поймём, что время на земле – это только приготовление к будущей, вечной жизни. И тогда откроется и истинный смысл трагедии страданий за веру.
Жаловаться на судьбу – это отвержение тесного пути, желание пути широкого. «Я же желаю хвалиться разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа», - писал Апостол Павел (Гал. 6:12-13).
Прп. Серафим Саровский оставил нам совет: «Надо изучать историю христианства не из пустой любознательности, но чтоб ведать, каким обуреваниям подвергались Церковь и члены ее, и из этого ведения почерпать силы и мудрость, необходимые для перенесения современных бурь и для управления собою во время этих бурь».
Интересно, что в Евангелии после слов о скорбях, «когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня» стоят неожиданно следующие два слова: «Радуйтесь и веселитесь». Почему? Да потому что «велика ваша награда на небесах»!
Да, это очень трудно и парадоксально для земной логики.
Великая княжна Татьяна Николаевна в одной книге подчеркнула следующие слова: «Верующие в Господа Иисуса Христа шли на смерть как на праздник, сохраняли дивное спокойствие духа. Они шли спокойно навстречу смерти потому, что надеялись вступить в иную, духовную жизнь за гробом».
А вот пример из моего собственного опыта. Я поставил со студентами спектакль о великой княгине Елизавете Федоровне и был удивлен эффектом: зрители уходили радостные. Но ведь это трагедия! Пришлось сделать для себя неожиданный вывод: чем больше мы смеемся (а тогда все ТВ превратилось в «Смехопанораму») – тем больше умираем, а чем больше плачем чистыми покаянными слезами – тем больше в нас жизненных сил.
Так что будем сами радоваться, что у нас есть такие светильники веры, такие могучие богатыри духа, такие твердые исповедники веры, и передавать эту неизбывную радость нашим детям!
Н.Лобастов
Шнурова пригласили в Общественный совет, и он сказал...
В декабре 2014 с гуманитарным грузом мы ездили в Новороссию.