Принцип либерализма: не быть, а казаться. Этому сегодня учат.
Сколько стоит слово? Мудрые русские люди самым дорогим объявляли почему-то молчание, которое было в их сознании равно золоту, а слову определили иную цену - грош.
Они понимали, что падший человек обесценил бесценный дар Божий.
У Господа нет расстояния между словом и делом: сказал – это означает и сделал. "Сказал Бог: да будет свет. И стал свет" (Быт. 1:3).
У нас же слово все дальше и дальше отрывается и удаляется от дела. Сказал – еще не значит сделал. Мало того, у нас чаще всего хорошо и красиво говорят с именно с этой целью – чтобы не делать. Даже термин появился – "заболтать". Кто много говорит – тот мало делает. Кто много делает – тот мало говорит. Все средства массовой информации сегодня живут по этому принципу. Даже на уровень государства сегодня это проникло: как можно больше делать отчетов, исполнять инструкций, составлять бумаг... Прямо пропорционально этому уменьшается количество реальных, а не виртуальных дел. Ведь хорошее дело – это искреннее, от души сделанное, на долгую перспективу, но вот оно-то к делу и не пришивается, а значит – вытесняется. Кто-то очень хочет, чтобы мы много отчитывались, и по этой причине как можно меньше делали.
На Руси до ХVIII в. не было вымышленной литературы: сознание русского человека средних веков было гораздо выше и чище, чем наше с вами. Оно еще не было развращено таким глубоким разрывом слова от дела. Никто не мог себе позволить играть словом, легкомысленно обращаться с этим божественным даром, выражать им свои необузданные фантазии, бесстыдно обнажать свои страсти перед окружающими.
Лучшая книга, которую может написать человек – это его собственная личность, его жизнь. Понимая это, в России не выставки своих художественных творений устраивали, как в это время на Западе, а монастыри строили, где писали не красивые фантазии-книги, а самые замечательные "книги" - человеков.
Да, внешний вид Европы поражал. Причина проста: Запад давно уже стремился больше говорить, чем делать. Говорили красиво – картинами, музыкой, архитектурой, театром, словесами..
Изучая "Левшу" Лескова, я предлагал ученикам представить такую картину: я все дела бросил и делаю железного комара. Представили? И все сразу ясно.
Говорят, русские не делают, потому что не могут. Они смысла не видят!
Это крепкое стояние в Истине позволило Пушкину, когда на нас обрушился соблазн французской духовной легкомысленной болтливости, быстро вернуться на сторону деятельной любви: его Татьяна культурой не блещет в отличие от высокосветского Онегина, она – не креативный герой - но зато счастлива. Скажем больше: поэтому и счастлива! В конце романа в светском салоне она вспоминает кладбище – самое молчаливое место!
Но русская словесность не пошла по пути Пушкина; Белинский и Добролюбов направили ее по пути якобы Гоголя – критического реализма.
И получилась странная картина: великая русская классика наполнена лишь отрицательными героями, говорит о том, как не надо жить, не умея сказать, как надо.
Какими же выйдут из школы в жизнь наши дети, если они узнают в нашей истории только проигравших: Чацкого, Онегина, Печорина, самоубийцу Катерину, Обломова, чеховских хлюпиков…
Иван Солоневич рассуждает: «Грибоедов писал свое “Горе от ума” сейчас же после 1812 года. Миру и России он показал полковника Скалозуба, который “слова умного не выговорил сроду”, – других типов из русской армии Грибоедов не нашел. А ведь он был почти современником Суворовых, Румянцевых и Потемкиных и совсем уж современником Кутузовых, Ермоловых. Что – Скалозубы ликвидировали Наполеона? Или чеховские “лишние люди” строили великий сибирский путь? Или горьковские босяки – русскую промышленность? Или толстовский Каратаев – крестьянскую кооперацию? Мимо настоящей русской жизни русская литература прошла стороной».
Немецкий критик сказал про героев Тургенева: "Не думаю, чтобы все русские мужчины были бы таковы – одна одиннадцатимесячная осада Севастополя доказывает противное!"
В.Л. Махнач: "Вот Гончаров – по собственной инициативе совершивший кругосветное плавание. В своих записках он с восхищением описывает встреченных им русских людей (офицеров, чиновников, купцов, землепроходцев). Все они сплошь – герои. Однако по возвращении он пишет не о них, а о диванном лежебоке Обломове… Антон Чехов был хорошим врачом, трудолюбивым журналистом, работоспособным литератором. Но выводит в своих сочинениях бесчисленное количество бездельников. Однако в русской жизни героев было сколько угодно! Генерал Ермолов и Петр Столыпин, Муравьев-Амурский, Кауфман-Туркестанский – можно называть множество имен из всех сословий… Героев хватало, но о них не писали; между тем страна процветала".
Сергей Дурылин (1924 г.): "Н.А. Бугров, знаменитый нижегородский миллионер-старообрядец, говорит: "На театрах показывают купцов чудаками, с насмешкой. Глупость". Островский говорит эту "глупость" в 10 томах. Ему верят… На Афоне русское монашество возрождено в 50-60-х годах русскими купцами. Преподобный Серафим, оптинские старцы Моисей и Антоний, афонские Иероним и Макарий – люди, пред коими повергались ниц Гоголь, Иван Киреевский, К.Леонтьев, - были купеческие дети… Стоит вспомнить обновление Оптиной пустыни, библиотеку, картины К.Солдатенкова, Абрамцево, "русскую оперу" и Архангельскую дорогу Саввы Мамонтова и множество другого, чтобы понять, какую, действительно, "глупость" о купцах представляли на сцене! Бугров рассказывал Горькому: "Вот Гордей Чернов бросил все свое богатство и дело на ходу, - в монастырь сбежал, да еще на Афон, в самую строгость". Почему такой сюжет никогда не интересовал Островского? На 50 пьес о купце – ни одной попытки такой пьесы, ни одного эпизода, ни одного намека на возможность для купца такого исхода. И это, говорят, реализм! …Считая по пяти купцов на пьесу, двести пятьдесят дураков? А где же Бугровы, Третьяковы, Сапожниковы, Солдатенковы?"
Современный публицист Виктор Аксючиц делает вывод: "По русской литературе нельзя изучать характер русского народа. Эта литература не реалистическая, а экзистенциальная".
Вернулся к Пушкину только Достоевский. Раскольников, глядя на смиренную Соню, выражает общее удивление всех западников: "Какой смысл в молчании? Никому ты не помогаешь и никого своим смирением не спасаешь!" Действительно, как можно без статей в журналах, без идей, без организации, без топора в конце концов что-то сделать? Но именно скромная, малообразованная, совершенно не деловая Соня спасает нашего героя. Она не рассуждает о кресте, она идет на него. Именно такие сони спасали и спасают Россию…
Кстати, и Алеша Карамазов у Достоевского говорит всех меньше в романе. Но вот Дмитрий задумал покончить жизнь самоубийством, но услышал шаги Алеши – и передумал. Вы только вдумайтесь: просто шаги спасают от самоубийства! Не речи, не воспитательные беседы, не аргументы…
Еще Апостол Павел указывал нам: "И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы" (1 Кор. 2:4).
На любой теоретический довод можно привести другой довод, но что опровергнет жизнь?!
Наших детей спасут не наши мероприятия, не наши убедительные речи, а мы сами, наш облик, наш образ жизни, наша вера. И тогда просто наши шаги по коридору школы остановят их на краю пропасти от последнего шага. Но чтобы это произошло, мы должны научиться не красиво говорить, а красиво жить, не казаться, а быть. А сегодня главная идея жизни проста – научиться говорить нужные слова в нужном месте в нужное время – и всё! И все прекрасно научились: нашей болтологии на ТВ не видно конца. Большинство туда пошли не для того, чтобы помочь зрителям, а для того, чтобы показать своё красноречие и многознание.
Солженицын в статье «Богатырь» пишет, как он надеялся, что эмигранты, освободившись от советской цензуры, много и замечательно скажут. Они выдали: мат, секс и самовыражение. «Получили свободу слова – да нечего сказать», - делает он вывод.
Сегодняшнее время – время слов. Именно по этой причине мы превращаемся в бюрократическое государство, где всё определяют лишь отчеты, лишь форма. И суть преподавания литературы в школе – упор на форму. ЕГЭ – видимый и осязаемый результат. А то, что его могут выдать негодяи, развратники и предатели, это в отчетах не укажешь. Это отрыжка правового государства – это пора понять. А оно – порождение либерализма. Карфаген либерализма должен быть разрушен, иначе мы заболтаем и своих детей, и своё будущее, и свою историю, и своё государство.
Не хотелось бы…
Н.Лобастов