Горький - главный художественный руководитель репрессий.
Алексей Максимович Пешков (Горький) (1868-1936) – "буревестник революции".
Самый пропагандируемый писатель в советские времена. Был крупнейшим спонсором большевистской фракции до революции, дружил с Лениным и Сталиным, возглавлял писательскую организацию в СССР, заступался за интеллигенцию, пытался примирить эмиграцию с Советами, стоял во главе трёх крупных издательств.
Но всё его творческое наследие погасло вместе с умиранием коммунистической идеологии и воскреснуть сможет, только когда возобновится интерес к ней.
К.И. Чуковский в статье "Две души Горького" (1924) пишет: «Когда читаешь книгу "Детство", кажется, что читаешь о каторге: столько там драк, зуботычин, убийств. Воры и убийцы окружали его колыбель. Мальчику показывали, как в голову женщины вбивать острые железные шпильки, как напяливать на палец слепому докрасна накаленный наперсток; как калечить дубиной родную мать; как швырять в родного отца кирпичами, изрыгая на него идиотски-гнусную ругань… Среди самых близких своих родных он мог бы с гордостью назвать нескольких профессоров поножовщины, поджигателей, громил и убийц. Оба его дяди по матери,- дядя Яша и дядя Миша,- оба до смерти заколотили своих жен, один одну, а другой двух, столкнули жену его в прорубь, убили его друга Цыганка - и убили не топором, а крестом! Как о самом обычном, он мимоходом повествует о том, что один из его соседей каждый день садился у окна и палил из ружья в прохожих… Как герой намазал своему ненавистному вотчиму сиденье стула клеем; как в шапку ненавистному дяде Петру он насыпал едкого перцу, чтобы тот чихал целый час; как, мстя за оскорбление бабушки, он выкрал у деда святцы и, разрезав их на мелкие клочки, остриг у святителей головы...
Строптивость была его главной чертой. Какая-то старуха сказала ему за обедом: "Ах, Алешенька, зачем ты так торопишься кушать, - и такие большие куски!" Он вынул кусок изо рта, снова надел его на вилку и протянул ей: "Возьмите, коли жалко!"»
Детство мы не выбираем. Но когда настала пора собственного выбора, юный Алексей этим выбором весьма удивил: он напрочь отказался от жизни оседлой, стабильной, целенаправленной, смиренной.
Отправился странствовать "по Руси". Побывал в Поволжье, на Дону, на Украине, в Крыму и на Кавказе. Столяр, грузчик, красильщик, бурлак, строитель, сторож, репортер, маляр, сапожник, садовник, чертежник, повар, булочник, крючник... Нигде подолгу не задерживался и осваивать профессии не собирался. "Иди, иди – и всё тут. Долго не стой на одном месте – чего в нем?" ("Макар Чудра"). Мог бы, конечно, если остановиться, достичь результата, способности были, но специально не хотел! Спрашивал себя: "И это жизнь?! И это на всю оставшуюся жизнь так?!"
Еще школьником Алеша, больной оспой, выбросился в чердачное окно. Однажды пошел с ножом на отчима, грозя матери, что убьет его, а потом убьет себя. 12 декабря 1887 в Казани, за оградой монастыря, 19-летний Пешков прострелил себе из ружья лёгкое. Несостоявшегося самоубийцу пригласили на собеседование. "Я заявил, чтобы оставили меня в покое, иначе я повешусь на воротах монастырской ограды". Спустя несколько дней Пешков повторил попытку суицида в больнице, и был вторично спасён от смерти. За попытку самоубийства и отказ от покаяния был отлучён от Церкви на семь лет. Но было уже поздно, в Церковь он возвращаться не собирался, лишь написал стихи:
В лоне церкви много всякого зверья,
Почему же оказался лишним я?
Знакомый дал Горькому книгу Ницше. Главная ее идея – Бог умер – потрясла Алексея, определив всю его последующую жизнь. В автобиографии Пешков отмечал, что в детстве не любил ходить в церковь, но дед заставлял его идти в храм силой, при этом ни про исповедь, ни про причащение не упоминается.
С 1888 писатель окончательно вышел из Церкви.
Эмигрант И.Д. Сургучев считал, что Горький продал свою душу дьяволу. В 1955 он писал в очерке "Горький и дьявол": «Путь Горького был страшен. Как Христа в пустыне, дьявол возвел его на высокую гору и показал ему все царства земные и сказал: "Поклонись, и я всё дам тебе". И Горький поклонился. И ему, среднему в общем писателю, был дан успех, которого не знали при жизни своей ни Пушкин, ни Гоголь, ни Толстой, ни Достоевский. У него было всё: и слава, и деньги, и женская лукавая любовь».
Сам Горький отметит: "Человеку мешают жить, как он хочет, две силы – Бог и люди" ("В людях"). Поэтому возненавидел Бога и не церемонился с людьми.
В "Несвоевременных мыслях" писал: "Я никогда ни в чём и ни перед кем не каялся, ибо к этому питаю органическое отвращение. Да и не в чем мне каяться".
Много читал, но чтение было подобно его путешествиям: много прошел, всё запомнил, но ни на чем не остановился и мудрости не приобрел. Шел вширь. Ане в глубь. И даже к 30 годам писал полуграмотно, с массой орфографических и пунктуационных ошибок, хотя поражал всех своими знаниями и литературным вкусом.
В Самаре происходит избрание Горького в почётные академики Императорской Академии наук по разряду изящной словесности. Возмущённый Николай II наложил резолюцию: "Более чем оригинально". Его избрание было аннулировано, поскольку новоизбранный академик "находился под надзором полиции". В связи с этим Чехов и Короленко отказались от членства в Академии.
В 1900-е Горький становится законодателем литературных мод: появляется целая плеяда молодых писателей, коих обобщённо называли "подмаксимками" и кои старались подражать Горькому во всём…
Горький в славе и в моде. Около 50 его произведений были изданы на 16 языках. В 1902 уже получивший мировую известность и солидные гонорары Горький поселился в арендованных 11 комнатах нижегородского дома барона Н.Ф. Киршбаума.
1902 – сошелся с известной актрисой М.Ф. Андреевой. С первой женой сохранил дружеские отношения, развод не оформлял. В 1903 Андреева уходит из своей семьи (она мать двоих детей), становится гражданской женой и литературным секретарём Горького.
В 1906 по поручению Ленина едет с Андреевой в США. Цель - сбор средств для подготовки революции. Но хозяйка нью-йоркского отеля, узнав, что они не венчаны, выставила их вещи ночью в холл. 5 дней Горький жил в писательском общежитии, пока их не приютила богатая американка.
Когда возвращались, Андреева выхлопотала у капитана парохода для Горького самую комфортабельную каюту на борту. Из-за туберкулёза Горький с гражданской женой поселился в Италии. Сначала в роскошном отеле, а затем сняли виллу на дорогом курорте. В России неловко богато жить автору "Челкаша" и "На дне", а в Европе можно.
По амнистии вернулись в Россию, и с 1914 по 1919 вместе с Андреевой жили в Санкт-Петербурге. Жили неплохо. Бесчисленные гости беспрерывно ели, пили, танцевали, азартно играли в лото и в карты, непременно на деньги, пели "какие-то странные песни", происходило соборное чтение распространённых в то время изданий "для старичков" и порнографических романов XVIII века, популярен у собравшихся был Маркиз де Сад. Беседы велись такие, что у дочери Андреевой, молодой женщины, по её признанию, "горели уши".
Революция - так революция во всем!
Новым предметом страсти здесь стала М.И. Закревская-Будберг, с ней Горький прожил 10 лет. Она была младше его на 23 года. Много пила водки, заядлая курильщица, грубоватый голос – "железная женщина". В 1920 она познакомилась с английским писателем Г. Уэллсом и стала его любовницей, в 1933 эмигрировала в Лондон. Есть предположение, что была агентом ОГПУ.
В 1917-1919 Горький был поражён жестокостью и беспощадностью революции, обличал методы большевиков в созданном им журнале, а затем в книге "Несвоевременные мысли".
В 1921 Ленин посоветовал Горькому уехать за границу лечиться – так лучше для всех. Хотя содержание Горького и сопровождавших его лиц в Италии составляло примерно 1.000 долларов в месяц. Эмиграцией это не называлось.
Эмигранты смотрела на него косо. И он понял, что надо возвращаться. Хотя ностальгии никогда не испытывал.
В 1932 окончательно вернулся в СССР, где стал самым издаваемым советским писателем. Ему был предоставлен особняк С.П. Рябушинского. Славу, богатство и власть принимал как должное.
Л. Андреев Чуковскому: "Обратите внимание: Горький – пролетарий, а все льнет к богатым – к Морозовым, к Сытину, к (он назвал ряд имен). Я попробовал с ним в Италии ехать в одном поезде – куда тебе! Разорился. Нет никаких сил: путешествует как принц".
Ромен Роллан о пире на даче Горького: "Стол ломится от яств: всякого рода окорока, рыба. Блюду стерляди с креветка-ми. Рябчики в сметане. Они много пьют. Тон задает Горький. Он опрокидывает рюмку за рюмкой водки…".
Горький очарован европейской жизнью и пишет Андрееву в 1906: "Когда ворочусь из Америки, сделаю турне по всей Европе – то-то приятно будет! А ты живи здесь (в Берлине). Ибо в России даже мне стало тошно, на что выносливая лошадка".
Л.Колодный в своей книге отмечает: "Его видят в самых престижных домах, на самых важных собраниях, в лучших театрах и ресторанах. В Москве – это особняки Саввы Мамонтова и Саввы Морозова, Большой театр – в дни, когда поет друг Федор, Художественный театр, когда идут пьесы Горького, ресторан "Метрополь", где Федор Иванович поет "Дубинушку"… Публика в те дни платила 50-100 рублей за один билет, только бы послушать Горького. Деньги поступали в партийную кассу. Горький получает партийную кличку Высокопоставленный".
Хвалится Шаляпину: "Меня охраняет кавказская дружина, 8 человек".
Семья Горького тоже привыкла жить на широкую ногу. Невестка Тимоша любила одеваться по последней европейской моде. Сын Максим был страстным автогонщиком, хотя спортивные машины стоили баснословные деньги.
Уже при жизни переименовывали улицы в честь Горького. В 1932 Нижний Новгород переименован в Горький. "Такого раболепного преклонения, такой сумасшедшей моды, такой безмерной лести не видели ни Толстой, ни Чехов", - комментировал Д. Философов. Ошеломленный Пришвин свидетельствует: "Все кругом острят, что памятник Пушкину есть имени Горького…" И подписывается: "Ваш Пришвин имени Горького".
Поездка на Беломор-канал: ехали в мягких вагонах 120 литераторов во главе с патриархом литературы. "Копченые колбасы. Сыры. Икра. Фрукты. Шоколад. Вина. Коньяк. И это в голодный год", - пишет один из участников поездки.
Причину такой любви Горького к роскоши объясняет Ходасевич: "Деньги, автомобили, дома – всё это было нужно его окружающим. Ему самому было нужно другое. Он продался – но не за деньги, а за то, чтобы сохранить главную иллюзию своей жизни".
Что ж, за это тоже надо платить…
Итак, о взглядах Горького. В статьях 30-х годов Горький злобно нападает на Православие, русское зарубежье, одобряет политические процессы, упрекая ОГПУ за медлительность в расстрелах по отношению к подсудимым по делу Промпартии. "Если враг не сдается, его уничтожают", - таков лозунг писателя, приговор всем несогласным или просто безмолвным жертвам режима. Статья в "Правде" стала индульгенцией тем, кто раскулачивал, ссылал, сажал, расстреливал.
Ленин и Сталин зорко приглядывали за Горьким. Властям он казался мягкотелым интеллигентом, не доросшим до понимания пролетарского гуманизма. Горький был наделен исключительными полномочиями в голодающей стране. Появилась шутка: "Кто не участвует в проектах Горького, тот не ест".
Мережковский пишет Уэллсу: «Знаете, какою ценою "спасает" Горький? Ценою оподления. Простите, но Горький не лучше, а хуже всех большевиков, хуже Ленина и Троцкого. Те убивают тела, а этот убивает души».
Теперь всем известна история поездки Горького на Соловки. Сталину требовался главный адвокат, способный оправдать любые преступления перед судом истории. Таким адвокатом был выбран Горький. Европейски известный писатель, поддерживающий контакты с властителями умов – Уэллсом, Ролланом, Шоу, Тагором… Один такой защитник мог заменить дивизию дипломатов, политиков… Горький и сам был не прочь увидеть лабораторию по созданию нового человека. Взят отбракованный человеческий материал, из него создают новую людскую породу. Это же воплощение его мечты! И он поехал посмотреть фабрику, где изготовляют сверхлюдей. О монахах, кстати, в очерке говорится оскорбительно, жестко, брезгливо.
«Пробыл он у нас дня три, - пишет академик Д.Лихачев. - Мы все обрадовались. "Горький-то все увидит, все узнает. Он опытный, его не обманешь. И про лесозаготовки, и про пытки на пеньках, и про Секирку, и про голод, болезни, трехъярусные нары, про голых, и про „несудимых сроках“… Про все-все!" Мы стали ждать… Горький по его требованию остался один на один с мальчиком лет 14-ти, вызвавшимся рассказать Горькому "всю правду" - про все пытки, которым подвергались заключенные на физических работах. С мальчиком Горький оставался не менее сорока минут. Наконец Горький вышел из барака и плакал на виду у всех, ничуть не скрываясь. Это я видел сам. Толпа заключенных ликовала: "Горький про все узнал. Мальчик ему все рассказал!" Затем Горький был на Секирке. Заключенных в карцере заключенных посадили читать. Горький поднялся в карцер и, подойдя к одному из "читавших", перевернул газету (тот демонстративно держал ее "вверх ногами"). После этого Горький быстро вышел… Вскоре после отъезда Горького начались беспорядочные аресты среди заключенных. Оба карцера - на Секирке и в Кремле - были забиты людьми». Мальчик исчез.
Знал об этом Горький, догадывался, предполагал, соглашался?
Скончался Алексей Максимович в 1936. Медсестра и любовница Горького Липа вспоминает: "За день перед смертью он в беспамятстве вдруг начал материться. Материться и материться. Вслух". Она же приводит последние слова Горького: "А знаешь, я сейчас с Богом спорил. Ух, как спорил!". Тело его, вопреки завещанию похоронить рядом с сыном, было кремировано, а урна замурована в Кремлевскую стену.
Феномен Горького – это прежде всего загадка того, как весьма примитивный в художественном отношении и уж совсем никакой в глубинах познания Истины писатель вдруг приобрел такую широкую популярность у читателей. Секрет прост: он оказался выразителем тех настроений, которые преобладали в его время – время материализма, утилитаризма, позитивизма, прагматизма, рационализма, гедонизма… Литературное воспитание он получил среди людей, для которых смысл литературы исчерпывался ее бытовым и социальным содержанием. Им же он и посвятил свое творчество.
Его современник М.О. Меньшиков замечает: "Через все четыре тома г. Горького проходит нравственное настроение цинизма, поход против совести". Обывателю это нравилось. Новый автор – гений банальности, опирается именно на обывателя, - тот бросает прежнюю литературу и гоняется за его книгами.
Горький старается пуще – воспевает сильную личность, ее свободу, гордость, самостоятельность, достоинство. То, что в философии озвучил Ницше, Горький оформляет художественно – и имеет невиданный успех.
Лев Толстой, прочитав "На дне", с удивлением спросил Горького: "Для чего вы это пишете?" Бунин просто в шоке: "Я прочел "Мои университеты" Горького. Это нечто совершенно чудовищное по лживости, хвастовству и по такой гадкой похабности, которой нет равной во всей русской литературе!".
А вот мнение В.О. Ключевского: "Горький - это пропаганда, а пропаганда - не литература. Горький пришелся по плечу обществу, которое теперь особенно умножается. Это - люди, борющиеся за свое существование. Этому слою низменных людей с напряженными потугами на знание и мнящих себя интеллигентами совершенно по плечу творения своего собрата - Горького; в их неразвитых и небрезгливых вкусах блестят талантом и такие его произведения, как снохачество "На плотах" и "Дно" всяких мерзостей, с подкладками ницшеанства, политиканства и т.п. У Горького вовсе не талант, а одно пылкое воображение. Если его славят за границей, то ведь и там есть отбросы общества, имеющие свои газеты, кои видят в Горьком свои вкусы и кричат о нем. Горький есть пропагандист, а не литератор".
Как очень точно заметил Чуковский, "трагедии бытия, мучившие прежних великих писателей, Горький заменил трагедиями быта".
Банальности Горького всегда меня удивляли. "Человек движется вперед и выше по пути к победам над всеми тайнами земли и неба". "Жизнь идет: кто не поспевает за ней, тот остается одиноким". "Кто не может жить для жизни, не стоит жалеть о его смерти". "Самая высокая радость – чувствовать себя нужным людям". "Бог – это псевдоним человеческой глупости". "У поэтов один бог – бесстрашное слово правды". "Все относительно на этом свете". "Желание лучшего не должно угасать в человеке". "В карете прошлого никуда не уедешь". "Когда труд – удовольствие, жизнь – хороша". "Талант – вера в себя". "Надо уважать человека!" "В совершенствовании человека – смысл жизни". "Всё - для человека". "Человеческое - это духовное, то, что создано разумом, из разума - наука, искусство и смутно ощущаемое все большим количеством людей сознание единства их целей, интересов". И т.п.
Максим Горький – рационалист до мозга костей. Всюду у него только разум, знания, труд. "Построим новую жизнь на началах разума. Знание – это сила, необходимое орудие для создания современного миропорядка. Знание приведет к победе над стихийными энергиями природы и к подчинению их культурным интересам человечества… Науки могли бы сыграть великую роль в деле облагораживания инстинктов". Узнаете начало современного постгуманизма?
Горький свято верил науке, а на литературу смотрел только как на справочник. Ходасевич делится воспоминаниями: «Три дня читал роман Наживина о Распутине и объявил, что книга мерзкая. Почему? Оказывается, герои отправляются обедать на пароход, пришедший из Астрахани. Я сначала не понял… "Да ведь это же перед рейсом, а не после рейса!, - закричал он. – После рейса буфет не работает!"».
Вот такой взгляд на искусство…
И это не так безобидно, как кажется на первый взгляд. Герой из "Ошибки", рассуждая, можно ли убить безнадежно больного, решает: "Морально это или не морально? Во всяком случае, это сильно, и потому оно морально и хорошо".
У Горького нет тургеневско-бунинских страстей, зато их заменила здоровая и простая, как частушка, физиология. И такие же советы: "Никогда не следует бить беременных женщин по животу, по груди и бокам... бей по шее или возьми веревку и по мягким местам".
Всё рационально и разумно.
В воспоминаниях Горького о Блоке есть интересный диалог о бессмертии. Горький отвечал на вопрос о бессмертии так: «Так как количество материи во вселенной ограничено, то следует допустить, что комбинации ее повторятся в бесконечности времени бесконечное количество раз... Лично мне больше нравится представлять человека аппаратом, который претворяет в себе так называемую "мертвую материю" в психическую энергию и когда-то, в неизмеримо отдаленном будущем, превратит весь "мир" в чистую психику… Ничего, кроме мысли, не будет, все исчезнет, претворенное в чистую мысль; будет существовать только она, воплощая в себе все мышление человечества от первых проблесков до момента последнего взрыва мысли... Мозг создается из элементов "мертвой", неорганической материи. В мозговом веществе человека эта материя непрерывно превращается в психическую энергию. Когда-то вся "материя", поглощенная человеком, претворится мозгом его в единую энергию - психическую. Она в себе самой найдет гармонию и замрет в самосозерцании - в созерцании скрытых в ней, безгранично разнообразных творческих возможностей».
Вся философия Горького будет плясать от этой печки. Отношение к женщинам, к революции, писательству, смерти, даже любовь к собственному сыну. "Это была какая-то животная любовь, состоящая из забот о том, чтобы Максим был жив, здоров, весел" (Ходасевич).
В религии, после посещения Америки, он увидел лишь комфорт. В литературе – средство пропаганды. Смерть, считал, лишь унавозит людям более счастливую жизнь…
Всё это нравилось тогдашнему обывателю, и Горькому стало казаться, что он истинно народный писатель. Как кажется сегодня нашим сверхпопулярным либеральным писателям, актерам, шоуменам...
Критик Меньшиков на это отвечает: «Это миросозерцание не народное. Народ держится вовсе не борьбою за существование, а взаимопомощью, и инстинкты звериной борьбы в нем скованы инстинктами мира. Идеалы насилия, захвата, торжества, свободы похоти - идеалы вовсе не крестьянские. Здоровый народ всегда религиозен. Нутром своим мужик чувствует нравственный закон как условие блага и на уклонение от этого закона смотрит, как на зло, ведущее к смерти. Здоровый народ боится греха и презирает его, не давая себе в том отчета… Народ в своей массе из века в век тянется к благочестию, к чистоте, к смирению и незлобливости, и все противоположное считает грехом. Народу не свойственно уважать то, что разрушает жизнь, - он бессознательно чтит лишь то, что ее строит… "Борьба за существование" в ее грубом виде народу известна, но не пользуется почетом. В простом народе г. Горький не мог бы найти санкции для "безумства храбрых". Но в образованном кругу именно в наше время такая санкция напрашивалась. В век нигилизма, дарвинизма, эстетизма, ницшеанства, марксизма - да чтобы не найти оправдания зла! Существуют десятки теорий, его оправдывающих! Наше образованное общество - будем откровенны - испытывает неизъяснимое влечение к цинической морали, к свободе - не только духа, но и тела, к свободе от того нравственного "гнета", который так дорог христианам».
Что ж, Меньшиков не был так популярен, как Горький. Мало того, он был большевиками в 1918 расстрелян и нами сегодня благополучно забыт. А ведь верно указывал…
Айхенвальд о Горьком: "Моралист и дидактик, дурной и мелкий интеллигент, с наклонностью к заграничному декадансу. Он как откровения вещает банальности. И сам писатель, и его духовные чада беспрерывно и однообразно умничают. Они слова в простоте не скажут. Все его герои в монотонной беседе отвлеченно-этического характера только и говорят что о правде, о душе, о совести. Горький очень однообразен".
Д.В. Философов: "В нем нет никакой глубины, никаких загадок, никаких проблем. Все плоско, самодовольно и мало. В нем есть бесконечность, но нет вечности, есть проповедь прогресса, но нет самого прогресса, потому что нет абсолюта. Есть социальные неурядицы, которые исчезнут, есть разные неприятности, вроде смерти, но и их победит человеческая мысль. Бесконечный прогресс, бесконечное усовершенствование человеческого комфорта".
Чуковский: "Мысли его элементарны, топорны, как бревна".
Б.Зайцев определяет стиль горьковских книг словами "ходули и слащавость", "врожденная аляповатость и вульгарность", "внутренняя безвкусица, цинизм".
Уткнувшись лицом в корыто грязной жизни, Горький ее, естественно, возненавидел. "Что же можно выдумать безумнее действительности!" - восклицает его Клим Самгин. Человек скот и "не более, как ничтожная гнида" ("Тоска"). Все его излюбленные герои "порочны", близки к тюрьмам, кабакам и домам терпимости. "Он вводит целое полчище этих скандалистов, заставляет их показать публике их рубище и синяки, показать пьяные оргии, драки, воровство, буйство, распутство, их душевное ожесточение, их алкоголический бред" (Меньшиков).
Чем ужаснее видел Горький действительную жизнь, тем больше уповал на мечту. "Людям, которые дают волю воображению, живется легче" (Клим Самгин). В одном из писем Горький признавался: "Я искреннейше и неколебимо ненавижу правду".
Многие современники ловили Горького на лжи, на желании приукрасить.
"Даже если и видишь - врет человек, верь ему, то есть слушай и старайся понять, почему он врет?" - оправдывался Горький.
Айхенвальд: "Горький сочиняет, а не пишет с натуры, выдумывает, а не видит". Ходасевич: "Горький наделял своих героев мечтою о лучшей жизни, которая должна всё устроить ко благу человечества. В чем заключалась эта правда, герои не знали, как не знал и он сам".
Это безумно нравилось читателям! "1902 год. Вся читательская Россия, жаждавшая обновления и предчувствовавшая близость революции, думала, что у Горького в кармане лежит путь в обетованную страну, текущую млеком и медом, к заветному острову свободы, со всеми благополучными и воздушно-хрустальными замками" (Скиталец).
Господа! Если к правде святой
Мир дорогу найти не умеет,
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой.
В этих словах девиз Горького. Он сделался глашатаем мечты о социальной революции как панацее от всех человеческих страданий. "Разрушать какие бы то ни было иллюзии он считал кощунством. Он рад был обманывать самого себя вместе со всеми" (Ходасевич).
Упорное упование на мечту привело его к возникшему тогда течению – богостроительству.
Роман "Мать" стал предтечей богостроительной философии Горького. Все начинается с разочарования в "старой вере", с сомнениях в Боге, допустившем такие страдания своих чад. Новое царство божие на земле достижимо жертвенными подвигами новых мучеников ради всечеловеческого счастья. "В тесной комнате рождалось чувство духовного родства рабочих всей земли. Это чувство сливало всех в одну душу…" По словам Ниловны, "ведь это как новый бог родится людям".
Луначарский учил, что социализм есть самая религиозная из всех религий. Истинным "богом" как творцом новой жизни станет пролетариат и все коллективное (коммунистическое) человечество, а люди - атомы этого растущего бога.
Горькому эти идеи понравились. Бога еще нет, его надо создать коллективным усилием. Его создадут простые трудовые люди. Богом станет их коллективная совесть. Под Богом писатель понимал ограничение животного эгоизма в человеке.
Церковь, считал писатель, подавляла личность человека напоминанием о его ничтожестве, подрывала "веру в себя", угнетала волю, проповедью смирения мешала росту интеллектуальных сил. К тому же, Православие учило о Царствии Небесном за гробом, а не на земле, и это лишало человека надежды на настоящее счастье и не давало ему немедленно действовать. Вера – это "темница для души", в которую она попадает в отчаянные минуты жизни, или в страхе перед смертью ("Бог для того, чтоб умирать не страшно было"). У Горького идея "бога" является от человека, порождена человеком и должна быть перенесена на человека. Лучше всего эта мысль выражена в поэме "Человек", написанной в 1903 году.
"Только Мысль освещает всё: пошлость и чувственность Любви, зависть Дружбы, властолюбие Веры, даже неминуемость Смерти. Человек шествует вперед и выше… Сейчас мое сознание – искра. Но призван я, чтоб осветить весь мир, в себе самом гармонию создать и, озарив весь мрачный хаос жизни, полной несчастий, скорби, горя, злобы, - всю злую грязь с нее смести в могилу прошлого! Мое оружье - Мысль, а твердая уверенность в свободе Мысли, в ее бессмертии и вечном росте творчества ее - неисчерпаемый источник моей силы! И буду я подобен тем богам, что Мысль моя творила и творит!"
Зажжем сердца огнем ума,
И воцарится всюду свет!
В рассказе "Исповедь" путь главного героя – от Церкви в народ, к "настоящему богу". Уйдя из монастыря, герой встречает расстригу-проповедника Иегудиила, "апостола новой веры", который открывает ему истинного бога: "Народушко бессмертный, он есть начало жизни, он отец всех богов, бывших и будущих". В финале он возносит народу молитву: "Ты еси мой бог и творец всех богов, соткавший их из красот духа своего в труде и мятеже исканий твоих".
Вместо Бога - народ, вместо бессмертной души - коллектив, взамен Царствия Небесного – утопия рая на земле, вместо любви - насилие над личностью ради коллектива.
Вот так Горький подошел к оправданию Сталинского насилия...
Горький патологически не любил крестьянства.
"Враждебных писем, - делится Горький мыслями со Сталиным, - я, как и Вы, получаю много. Заскоки и наскоки авторов писем убеждают меня, что после того как партия столь решительно ставит деревню на рельсы коллективизации – социальная революция принимает подлинно социалистический характер. Уничтожается слой жизни, существовавший тысячелетия, строй, который создал человека крайне уродливо, способного ужаснуть своим животным инстинктом собственника. Задача перевоспитать их в короткий срок – безумнейшая задача. И однако, она практически решается".
А для переделки сознания и уклада все средства хороши, в том числе и насилие. Без него просто не обойтись при решении такой задачи.
"Против нас всё, что отжило свои сроки, и это дает нам право считать себя все еще в состоянии гражданской войны. Отсюда следует естественный вывод: если враг не сдается – его истребляют". Этот лозунг как нельзя лучше подошел к политике Сталина.
"Приходится ненавидеть человека, чтобы скорее наступило время, когда люди будут любоваться людьми". (Рыбин, "Мать"): "И пусть умрут тысячи, чтобы воскресли тьмы народа по всей земле!"
Б.Зайцев, прочитав в газете восхваления Горького Дзержинскому: "человек душевной чистоты", "душевной чуткости и справедливости", - пишет о Горьком: "Этот двусмысленный, мутный и грубый человек, очень хитрый и лживый. При случае он отречется от своих слов, если это выгодно. Грустно одно, что друг палачей, восхвалитель Лениных и Дзержинских, разбогатевший пролетарий и человек весьма темной репутации, грязнит собою русскую – русскую! - литературу. Мне кажется, как провалилась его Нобелевская премия, так наступает час и провала его права называться русским писателем, ибо это не шутки, русская литература есть русская литература, и в ней любителям палачей – не место".
Зайцева у нас сегодня благополучно забыли…
Наивно поверив в общепринятые социальные мечты о лучшей жизни, писатель начинает приближать их с помощью лжи и фантазий. У Горького выдумано всё, в том числе и его литературные герои. Конечно, любой писатель своего героя конструирует – из впечатлений, наблюдений, собственного опыта, но в результате создает типичного героя, отражающего время и его особенности. А еще лучше – вечность и движение заблудшей души к ней. И тогда мы восклицаем: да это же про нас!
Горький удивительно смог наврать и здесь. Обладая "лошадиной памятью", он замечательно переносит детали окружающей жизни, быта, поведения на своих героев, при этом оценки, отношения, причинно-следственные связи, систему ценностей конструируя из своей собственной фантазии. Айхенвальд замечал: "Его сочинительство распространяется не только на факты, но и на самые настроения".
То, как Горький ставит проблемы, напоминает известный казуистический вопрос: "Вы перестали пить коньяк по утрам?" Любой ответ против вас. Так и у Горького: подвох уже в самом вопросе.
Причина – в упорном нежелании видеть суть жизни – религиозную. "Религиозное творчество, - утверждает Горький, - я рассматриваю как художественное: жизнь Будды, Христа, Магомета – как фантастические романы". Вот так: жизнь духовную, внутреннюю он рассматривает как фантастику, а свои буйные фантазии – как истинную жизнь. "Настоящую человечью жизнь строят только художники", - уверен писатель, сын своего времени. Вот он ее и строит…
А чтобы не мешали, приходится прежде всего активно бороться с мнением, что для нравственности нужны корни, почва, труд, традиции, религия, Церковь… Всё с точностью до наоборот, доказывает он, только оторвавшись от традиции и почвы, можно приобрести истинные достоинство, свободу, мужество.
И Горький нашел таких людей, напрочь оторванных от своих корней, ушедших из Дома, - босяков.
Босяки – главные герои ранних произведений Алексея Максимовича.
Удивлению соратников по перу не было предела. "Диким казалось нам возводить алкоголиков, контрабандистов, простых воришек или бездомных бродяг в особый класс носителей социальной правды", - выражает общее настроение Боборыкин. "Лев Толстой смеялся над Горьким, над его босяками в романтических перьях. Владимир Соловьев посмеивался над Горьким, - вспоминает Меньшиков. - Талантливый босяк выступил в литературе с неслыханною и совершенно беспримерною даже в наш век развязностью… животное неуважение ко всему, что выработала цивилизация, – таковы герои Горького".
Ходасевич: "От поджигателей, через бандитов, его любовь спускалась к фальшивомонетчикам. За ними шли авантюристы, мошенники, и воры всякого калибра. Некоторые окружали его всю жизнь. Их проделки он сносил с терпеливостью, которая граничила с поощрением. Ни разу на моей памяти он не уличил ни одного и не выразил ни малейшего неудовольствия… Ему нравилось сплетение правды и лжи". Напротив, всё основательное не нравилось ему.
Для Горького босяки – люди будущего. Они отвергли все традиционные варианты судьбы: подневольный труд, крестьянское нудное выживание, городские унижения, аристократическое праздное вырождение. Зато у них красота силы. Горький заставляет читателя позавидовать воле босяков, их безудержу, своеволию, и конечно, свободе - от собственности, денег, мещанства. Только на таких свободных людях и можно построить будущее общество, и Горький делает ставку на них.
Причем, босяки у Горького не столько вышвырнуты из строя какими-нибудь внешними условиями, сколько сами ушли из него, добровольно, побуждаемые жаждою свободы, наилучше для них удовлетворяемою бродячьей жизнью. "В босяки бы лучше уйти, - говорит сапожник Орлов, - там хоть голодно, да свободно, иди, куда хочешь! Шагай по всей земле!" "Люблю я, друг, эту бродяжную жизнь, - рассуждает отставной солдат в рассказе "В степи". - Оно и холодно, и голодно, но свободно уж очень. Нет над тобой никакого начальства... сам ты своей жизни хозяин. Никто тебе слова не может сказать... хорошо…" "Я отвержен, - говорит Аристид Кувалда, - значит, я свободен от всяких пут и уз. Значит, я могу наплевать на все!"
Предмет самой большой ненависти Горького – крестьяне. Ведь они собственники, они твердо и уверенно держатся за землю, за место, за стабильность, за традиции, за принципы. Они для писателя – хищники, скучные труженики, озабоченные только выгодой, собственники, тупицы, звероватые и крайне консервативные. Горький мечтал: "Вымрут полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень...".
Вскоре Горький понял, что босяки не могут быть теми, кто изменит мир к лучшему. Писатель поворачивается к интеллигенции. Интеллигенция и босяки – во многом похожи. "Бывшие люди", опускаясь в отбросы народные, несут туда свой книжный нигилизм, который встречает внизу вполне родственные настроения... "Русская интеллигенция снова должна взять на себя великий труд духовного врачевания народа", - писал Горький в "Несвоевременных мыслях". Сочувствуя делу Гапона, укорял его, что зря тот хочет создать партию рабочих без участия интеллигенции.
Но вскоре разочаровывается и в ней. "Интеллигенция в России столь же варварская и духовно грубая, как и ее народ", – пишет Горький в 1911 году.
К тому времени ему подсказали главного героя – пролетариат. Что ж, пролетариат всех ближе к любимым сердцу писателя босякам. Вчерашний крестьянин, он отказался от своих корней, чем приобрел свободу. Именно этот класс должен осуществить марксистскую теорию! Его поэтизирует писатель, готовит к будущим боям, подготавливает общественное мнение о нем.
Удивительно созвучной оказалась позиция Горького идеям Ницше.
«Апостолом нового слова на Западе, - пишет Меньшиков, - явился Ницше, цинический философ. Совсем по-русски, нижегородский беллетрист "малярного цеха" принял евангелие базельского мудреца и, может быть, бессознательно несет его как "новое слово"».
Природа человека в понимании Ницше – эгоистическая, "злая", но творческая, подавленная вековыми предрассудка-ми христианской морали. Отрицание Бога – отрицание идеи, сковывающей творчество человеческой личности, ее свободу. И это оказалось очень близко Горькому с его босяками. Горького, несомненно, привлекала и тенденция к "превозмоганию" пессимизма у Ницше, который видел в жизни "источник радости", бунтовал против христианской покорности. А также идея преодоления себя, мечты о создании нового сверхчеловека.
М.Горький с радостью воспринял мысли Заратустры: "Что падает, то нужно еще толкнуть", "Будущее да будет для тебя причиною твоего сегодня", "Преступление - несчастье, замаранное понятием греха". "Страдания воспитывают в человеке тирана", "Есть степень заядлой лживости, которую называют "чистой совестью""…
Совесть не действует, - решил Горький. Луначарский ему вторит: "Больная совесть – болезнь гибельная, сопровождающаяся страшной растратой сил".
Ницшеанство соединили с марксизмом, чтобы оправдать идеи жизни-борьбы, сопротивления среде, условности морали, пафоса активизма и оптимизма, установки на волевой тип человека.
При этом осмеиваются ранее значимые ценности, например, сострадание. И конечно, больше всех попало Достоевскому.
Горький разоблачает "сострадание на словах" - рассказ "Разговор по душе", показывает, что сострадание лишь чувственно – "Отшельник", доказывает, что сострадание лишь удваивает страдание - рассказ "Ошибка", унижает человека - "На дне"...
Писал К.Федину: "Аз есмь старый ненавистник страданий и физических и моральных. И те и другие возбуждают у меня негодование, брезгливость, даже злость".
Страдания, по Горькому, имеют разрушительную силу, ожесточают душу. "Надо воспитать в самих себе отвращение к звериной половине нашего существа. Внушить себе и друг другу отвращение к страданию… Нужно научиться ненавидеть страдание… Вторжение красоты в душу усмирило бы буйство чувств и помогло бы сделаться человечнее… Что воскресит наши силы? Только вера в самих себя".
«На первом съезде писателей, - вспоминает Каверин, - в длинной речи Горького общее внимание привлекло нападение на Достоевского. Мысль, с которой Алексей Максимович возился десятилетиями, была основана на его беспредметной ненависти к идее "страдания". Достоевского издавали крайне мало. Собрание сочинений вышло в 1930, затем отдельные произведения в 1947-49. Только после 1956 вышло 10-томное собрание сочинений. После речи Горького на первом съезде писателей Достоевского объявили союзником Гитлера, вдохновителем фашизма. Съезд на 30 лет вывел Достоевского из круга литературы».
Правда, были у Горького, как у любого человека, и светлые прозрения. "Удивительное дело, - писал Горький, - чем больше мир отрицает идею страдания, - …тем все глубже, страшнее и безнадежнее он в это страдание погружается". Точно наблюдение!
В 30-е годы Горький проклянет и любимого Ницше - как предтечу нацизма.
Его сладкие мечты развеет сама действительность сталинских репрессий. Горький всё больше разочаровывается в своей идее "одухотворить пролетариат". "Всё старенькое пока не исчезает".
Но было уже поздно. Сталин зорко следил за Буревестником революции и далеко улететь не позволял. Ему был нужен талантливый и авторитетный идеолог, признанный на Западе и легко предсказуемый. Как только Алексей Максимович стал слишком вольно и откровенно общаться с западными друзьями, так ему все каналы заботливо перекрыли. Так и остался он навеки Соколом и Буревестником коммунизма.
Что ж, его славословия Сталину – искренние. "Иной власти для русского народа я не вижу, не мыслю и, конечно, не желаю", – заметил он в одном из писем. Его мечта о торжестве справедливости и разума не поколебалась. Отношение к Церкви и русскому народу – не изменилось.
Горький всегда считал, что Восток погубит Россию, только Запад сможет ее спасти.
В эссе 1922 года "О русском крестьянстве" откровенно высказал свои мысли о русском народе: "Тяжелый русский народ, лениво, нерадиво и бесталанно лежащий на своей земле". Русский, по Горькому, - дикарь, равнодушный к чужому страданию, хитрый ханжа с показной религиозностью. Отталкивающий национальный тип. Не то, что европейцы. Горький предполагает и причины: "Можно допустить, что на развитие затейливой жестокости влияло чтение житий святых великомучеников, - любимое чтение грамотеев в глухих деревнях".
И все жестокости революции Горький благополучно свалил на… русский народ: «Жестокость форм революции я объясняю исключительной жестокостью русского народа. Когда в "зверствах" обвиняют вождей революции... я рассматриваю эти обвинения как ложь и клевету». В духе времени и заказа.
Горький не просто не возражал против режима, но дал ему лексику, логику, обоснование. Своим авторитетом и поддержкой он санкционировал всё то, что происходило в стране.
Д.В. Философов спрашивает: "Но во имя чего это всемирное разрушение? Социализм? Конечно, социалистическое государство может при помощи насилия искоренять все противообщественные тенденции, но метафизически он преодолеть их не может".
Но метафизика – это не для ума Горького…
И он снова и снова рушит Дом, в котором мы все живем. Дом – это место, где тебя принимают таким, как ты есть, но желают, чтобы ты стал таким, как должно, как задумано. Ницше возгласил: человек есть то, что должно быть преодолено. Т.е. это "должно" (образ Божий) надо преодолеть. Вот тогда человек станет Человеком с большой буквы, то есть богом. В это верил и Горький. Человек освободится от первообраза, от первоначального замысла, от Вечности, от морали, от принципов, смешает добро и зло, сотрет их границу, - и превратится в сверхчеловека. А проще говоря, в высокоразвитое животное…
Поэтому давайте честно признаемся, что сегодняшние идеи трансгуманистов построить нового человека во многом вырастают из идей и творчества Максима Горького.
Ученики хорошо чувствуют фальшь предлагаемых школой утверждений. Например, они придумали такую шутку: "Человек – это звучит горько. М.Гордый".
Хорошие есть у нас ученики, умные…
Н.Лобастов