Хочешь мира – готовься к войне. Мудро сказано.
Сегодня всё чаще говорят о мире с католиками и с другими иноверцами. Следующий случай со Львом Толстым – яркий пример плодов такого «мира».
Увещевать заблудшего Льва Толстого пытались многие, начиная от супруги и собственных детей и заканчивая Святейшим Синодом. Протоиерей Дмитрий Троицкий, священник тюремной церкви г. Тулы, решил вернуть Толстого к Истине терпением, любовию и терпимостью (по-современному - толерантностью). Он сожалел, что в Церкви явились "кусающиеся пчелы", которые набросились на бедного (не в смысле денег) заблудшего писателя и тем самым еще больше отдалили его от Церкви. Он верил, что увещевание брата в духе кротости не станет раздражающим фактором, и тогда писатель всё поймет и покается.
В сентябре 1897 г. протоиерей Дмитрий обратился к писателю со своим первым письмом, которое дышит духом любви, кротости и самоуничижения.
Этот дух терпимости понравился Льву Николаевичу, и он изъявил желание беседовать с автором письма. Первая встреча прошла в такой дружеской обстановке, что тульский тюремный священник даже был приглашен на обед.
За первой встречей последовал ряд других, причем о. Дмитрий замечает, что своей миссионерской тактикой выбрал не обсуждение острых богословских вопросов, так как заметил, что всякий раз, когда разговор касался веры и Церкви, Толстой "волновался, высказывал краткие насмешливые афоризмы и даже кощунствовал". Разговор шел о нейтральных добре, красоте, справедливости, любви...
С 1897 по 1901 гг. визиты продолжались постоянно.
Сын Толстого не стал миндальничать, как его отец и написал прямо: "Вам со стороны нашего семейства были сделаны не явные намеки, а явные просьбы не ездить в Ясную Поляну и оставить как отца моего, так и прочих в покое. Ваша ссылка на ваш пастырский долг совершенно неуместна, потому что я имею основания заподозрить вашу искренность. Затем ни в какую переписку я с вами больше входить не желаю". И больше не только не принимали, но даже и в переписке отказали.
Но в октябре 1910 г., за две недели до ухода писателя из Ясной Поляны, отец Дмитрий Троицкий все же отправил Толстому два письма с призывом покаяться в своих грехах хотя бы перед смертью. Два ответа писателя чрезвычайно показательны, ибо они написаны за несколько дней до его смерти: они внешне очень спокойные, добрые, ласковые, но совершенно далеки от церковного покаяния, необходимость которого Л.Н. Толстой, по своему обыкновению, снова отрицал, называя Православие "зловредным заблуждением" и "обманом".
А дальше начинается самое интересное. Как же отреагировал на приезд, на беседы, дискуссии священника писатель? Это отразилось в известных дневниках Толстого. Как указывает в своих воспоминаниях секретарь А.П. Сергеенко, последнее письмо отца Дмитрия произвело очень хорошее впечатление на Толстого, который 23 октября отметил в дневнике: "Письмо доброе от священника". Сергеенко далее указывает: «В этот раз Троицкий писал, что не собирается обращать Льва Николаевича в Православие, а только делится своими мыслями. И Льву Николаевичу показалось, что Троицкий писал так вследствие лучшего понимания его идей. В связи с этим у него и зародился новый сюжет, о котором он записал в дневнике от 24 октября: "Очень живо представил себе рассказ о священнике, обращающем свободного религиозного человека, и как обратитель сам обращается. Хороший сюжет". В этом рассказе, вероятно, было бы изображено постепенное перерождение закоренелого суевера». Интересно, что этот сюжет Л.Толстой продолжал обдумывать даже в оптинской гостинице, за несколько дней до смерти!
Оказывается, Толстой обрадовался самому факту приезда к нему священника и воспринял это как победу своего учения, как признание членами Церкви его новой религии, как свою собственную силу слова и авторитета. Поэтому он и делает такую запись в дневнике: создать рассказ, как сам обратитель обращается в "истинную" - его - веру. И написал бы, если бы не смерть!
Каждому случаю обращения и внимания к себе и своему учению священников Толстой придавал большое значение.
Еще один священнослужитель, вступавший в переписку с Толстым, - И.И. Соловьев (1854-1918) - религиозный писатель и редактор церковных изданий, в 1908 г. обратился к Л. Толстому и призвал последнего примириться с Православной Церковью, на что писатель ответил, что "никогда не разъединялся с нею, с той "всемирной церковью", которая объединяет всех людей на свете, искренно чтущих Бога".
Так же свою позицию Толстой разъяснил в письме к старообрядческому священнику Н. Рукавишникову в феврале 1909 г..
Аналогичные мысли изложены и в письмах священнику села Мелешково Подольской губернии Стефану Козубовскому. Последний назвал Толстого в письме "братом по человечеству", а себя - "Ваш молитвенник и искренний доброжелатель". Толстой порадовался такому к себе обращению и в очередной раз воспользовался случаем "помиссионерствовать" среди священнослужителей, подчеркнув, что категорически не разделяет представление о Боге как о Личности и саму возможность обращения к Богу с молитвой отвергает. Интересно, что писатель специально оговаривает, что не собирается вступать со своим корреспондентом в какую-либо полемику: "Не думайте, пожалуйста, что хочу оспаривать ваши верования, избави меня от этого Бог; я только радуюсь на людей, имеющих твердые верования - такие, какие, как я заключаю из вашего письма, имеете вы". В финале второго письма писатель просит "милого брата" оставить его доживать жизнь в тех религиозных убеждениях, к которым писатель пришел искренно.
Итак, никто не обратил Толстого к Церкви, а вот он священников из Церкви увел, да еще не одного.
Пример - трагическая судьба священника А. Адоллова (1864-1893), который в 1889 г. рассказал своему архиерею, как он пришел к мысли о справедливости учения Л.Толстого. Аполлов читал с амвона рассказы Толстого. В 1892 снял с себя сан.
Т.П. Богатиков, священник с. Лосево Воронежской губернии, написал Толстому письмо с выражениями своего согласия. Толстой ответил: вы уже четвертый священник, который согласился с его взглядами.
Даже афонский схимонах Ксенофонт (К.А. Вяземский) дважды посещал Толстого, называя "Воскресение" "высоконравственным и христианским" романом.
Итак, злую шутку сыграло с о. Дмитрием либеральное желание избегать главных богословских вопросов и пытаться разговаривать с еретиком на его иезуитском языке нейтральных, ничего не значащих понятий абстрактного добра и правды. Всё это упорствующий Толстой тут же принял на свою сторону, обратил в свою пользу и лишь укрепился в своем богохульстве.
Замечательный урок для нас с вами!
Н.Лобастов