Интервью с преподавателем МГУ о вере Ломоносова.
– Ломоносов был верующим человеком, но с антиклерикальными настроениями. Например, он регулярно спорил и конфликтовал с церковными иерархами. Это правда?
– Неправда, что регулярно, но конфликты были. Самый известный имел место в 1757-м году, когда его пригласили в Синод для объяснения о "пасквильном" стихотворении "Гимн бороде", воспринятом как оскорбление духовенства. Стихотворение разошлось в списках без имени автора, но подозревали Ломоносова. В Синоде во время разбирательства он разгорячился, наговорил грубостей, и хотя прямо и не признался, но невольно обнаружил свое авторство. Тогда Синод обратился к императрице Елизавете Петровне публично предать стихи огню, а Ломоносова наказать. Императрица этот доклад проигнорировала. Это был частный случай, говорящий не об антиклерикализме Ломоносова, а о его крутом нраве и неразборчивости в средствах полемики.
– Но, с другой стороны, Ломоносов, рассуждал о вреде церковных постов, потому что они вредят здоровью.
– Было так: в записке "О сохранении и размножении российского народа", написанной в 1761 для графа И.И. Шувалова, Ломоносов предложил ряд реформ церковного Устава. Он предложил перенести Великий пост на первую половину лета. Существующий Устав он объяснял климатическими условиями Средиземноморья, в которых исторически этот Устав и сложился, и гневно обличал повальное российское пьянство на Масленицу и на Пасху, когда люди до смерти околевают на морозе. Также он предлагал разрешить для священников и диаконов второй брак, а для мирян – четвертый и пятый. И запретить мужчинам до 50-ти лет, а женщинам – до 45-ти монашеский постриг.
– А цель всех этих гипотетических преобразований?
– Сохранение и размножение российского народа. Эта записка была первой из задуманного Ломоносовым цикла записок о государственных преобразованиях, но успел написать эту одну.
Ломоносов делает, мягко говоря, чересчур смелые предложения. Он отдает себе отчет в трудности таких преобразований, как перенос Пасхи, но полагает, что осуществить их возможно, и прямо указывает на пример Петра I, которого почитал едва ли не идеальным монархом. Вот как он заканчивает свое рассуждение о неудобстве в российских условиях Великого поста ранней весной: "Исправлению сего недостатка ужасные обстоят препятствия, однако не больше опасны, как заставить брить бороды, носить немецкое платье, сообщаться обходительством с иноверными, заставить матросов в летние посты есть мясо, уничтожить боярство, патриаршество и стрельцов и вместо их учредить Правительствующий Сенат, Святейший Синод, новое регулярное войско, перенести столицу на пустое место и новый год в другой месяц! Российский народ гибок!"
– То есть своим предложениям он давал масштаб преобразований Петра I. Не слишком ли он много на себя, так сказать, брал?
– Он всего-навсего высказывал свои мысли Шувалову, не предназначая их для широкой публики. Собственно государственным деятелем Ломоносов не был, и никто, в том числе и Шувалов, в этом качестве его не рассматривал. Он был лишь академик, в то время небольшая величина. Императрицу Елизавету Петровну за 20 лет ее царствования Ломоносов видел, наверное, лишь несколько раз. И к предложениям и проектам его не относились слишком серьезно. В случае с церковной реформой, наверное, к счастью, но в большинстве других – к сожалению.
Насколько его реформаторские предложения погрешали против Православия, это отдельный вопрос, но нужно заметить, что вне Православной Церкви они вообще не имеют смысла, ведь речь шла об изменениях церковного Устава, а не о его упразднении. Мысли об отмене постов Ломоносов и близко не высказывает, хотя, как известно, учился в Германии, среди протестантов. Он рассуждает с определенной конфессиональной и национальной позиции, как русский человек, озабоченный проблемами Русской Церкви и российского государства.
– Так эти его предложения не заметили?
– А кто мог заметить? Только Шувалов, которому записка была адресована. Елизавета Петровна скончалась уже через месяц. Да и проживи она дольше, Шувалов вряд ли стал бы ей докладывать об этих идеях Ломоносова, поскольку набожную государыню они могли лишь разгневать, если не рассмешить. Записку напечатали через сто лет, до того о самом ее существовании знали единицы. Для общественности Ломоносов ее не предназначал. Он поступил как верноподданный монархист – изложил свои реформаторские идеи в записке для высшей власти, которая может принять их или отвергнуть, и этим ограничился. Пропагандировать их где-то в другом месте он и не помышлял. Не то время, не то сознание.
Кстати, в спорах с церковными иерархами по церковным и богословским вопросам Ломоносов никогда не был замечен. Мог иметь свое мнение, но держал его при себе или, как в данном случае (чуть ли не единственном), сообщал его кому-то частным образом. Тут он являл послушание и вел себя с подобающей скромностью – совсем не так, как в тех случаях, когда дело касалось российской науки.
Ломоносов с детства пел на клиросе, был лучшим чтецом в храме. Односельчане потом вспоминали, что он "охоч был" читать в церкви псалмы, каноны и жития святых. Сам Ломоносов, уже будучи академиком, не без гордости указывал на свое "от молодых лет обращение в церковных обрядах и служебных книгах". В этом он видел свое преимущество перед коллегами по Академии наук, немцами по происхождению. Псалтирь и многие другие богослужебные тексты Ломоносов смолоду знал наизусть, это можно видеть по его стихам, где есть множество цитат. В "Предисловии о пользе книг церковных в российском языке" он уже намеренно их пропагандировал и "дружелюбно" советовал, чтоб "с прилежанием читали все церковные книги". Так что уже 19-летнего Ломоносова можно было назвать сложившимся церковным книжником.
В 1734 собиралась знаменитая Оренбургская экспедиция под началом ученого Ивана Кирилова. Экспедиции был нужен священник. Кирилов рекомендовал Ломоносова, причем с большой похвалой: "сим школьником по произведении его в священство будет он доволен". Сразу же состоялось решение о рукоположении Ломоносова. В общем, в 1734 г. Ломоносов намеревался стать и едва не стал священником. Помешали внешние обстоятельства...
В.Л. Коровин, МГУ
Комментарии