"Сцены из Фауста" Пушкина - лучшее в мировой литературе, что было написано о любви!
Ни о чем так много не говорит искусство, как о любви. Миллионы стихов, романов, картин, песен, симфоний - всё о ней, родимой. Вот только понимание её - это видение грешного человека. Поэтому и воспевается чаще всего любовь земная, чувственная, страстная, плотская, временная...
Увы, не истинная.
Нам кажется, что так было всегда. Нам приводят в пример образцы народных песен, например. Но таких, что воспевали страстное чувство, - капля в море. Да, люди всегда имели чувства, и человека постоянно одолевали страсти. Но выше чувства - воля. И почти тысячу лет на Руси чувствам воли не давали! Иметь имели, но развития, а уж тем более воспевания, естественно, не позволяли. Понимали гибельность страстей для человека и охраняли всем строем жизни молодую поросль, чтобы не соблазнилась и затем не погибла. И ведь неплохо получалось, судя по плодам...
Поэтому няня у Пушкина в "Евгении Онегине", узнав, что Татьяна Ларина попалась на удочку страсти, бежит за крещенской водой и
Крестит дряхлою рукой.
Вот естественная реакция русского человека на излишне разгоревшееся страстное чувство. Няня старая, опытная, мудрая, она знает цену этому искушению. Татьяна достаточно быстро и безболезненно переживет этот новый французский соблазн и вернется к традиционному пониманию любви в конце романа. Этот поворот поэта, надо сказать, в те времена несколько шокировал дворянскую публику, уже основательно подсевшую на иглу земного понимания любовных чувств.
Пушкин уверенно и твердо вернулся к христианскому пониманию любви еще и потому, что сам, на личном опыте, прошел через соблазны либерального видения любовной страсти.
Обычно именно его ранний опыт страстей и подчеркивают защитники разврата сегодня, не видя здесь промысла Божия. Если бы поэт сам не прошел через это, он не смог бы затем так убедительно и ярко в своих творениях выразить нам всю гибельность "науки страсти нежной". Вот и попускает Господь ради сильного художественного слова для охранения наших детей в будущем самому пройти это. А как иначе? Увы, по-другому не получается...
Но теперь у любителей "клубники" другая задача: они всеми способами пытаются нас оградить от прозрений великого поэта, замолчать, проигнорировать, "заболтать". Но слово уже сказано...
Может быть, я несколько утрирую, преувеличиваю, но все же рискну утверждать, что лучшим художественным произведением о любви, на мой взгляд, является маленькое произведение Пушкина "Сцены из Фауста", написанное в 1828 году.
Легенда о Фаусте гуляла по Европе давно. Как известно, немецкий классик И.Ф. Гете более 50 лет создавал своего знаменитого "Фауста". Пушкин использовал известный сюжет, чтобы высказать своё отношение к чувственной любви.
Итак, молодой человек желает понять жизнь, узнать, в чем счастье человека, где пристанище для его сердца, удовлетворение его смутных влечений, в чем покой, радость, смысл... То, что он имеет в жизни, не удовлетворяет его. И тогда он соглашается на сотрудничество с бесом, чтобы тот выполнял все его желания, и таким образом, всё попробовав, он найдет и главное, лучшее, блаженное.
Ты с жизни взял возможну дань,
А был ли счастлив?
- вот главный вопрос.
У Гете несколько иначе, он воспользовался сюжетом из книги Иова, и у него злой дух Мефистофель заключает с Господом пари на то, сможет ли Фауст спасти от него свою душу. Фауст продает душу Мефистофелю.
Пушкин ничего этого не стал брать, сконцентрировавшись на так популярной уже в те времена теме любви, пришедшей к нам вместе с идеями либеральной французской революции, ограничившись именно этой злободневной темой. У него Фауст перечисляет кратко основных "претендентов" на наше счастье - науки, слава, честь - и затем озвучивает главную идею:
Но есть, есть прямое благо
Сочетание двух душ.
Мефистофель уже тут подсмеивается над ним:
Кого изволишь поминать?
Ведь если истинная, христианская любовь - одна и на всю жизнь, то чувства изменчивы, они приходят и уходят, вспыхивают и гаснут. Вечными их представить никто не сможет. Таких "любовей" много. Иллюзорное желание "любви до гроба" в искусстве привело лишь к тому, что влюбленных писатели стали... убивать! Этот путь когда-то открыл Шекспир своим "Ромео и Джульеттой", затем подхватили наши Куприны и Бунины. Классический пример - "Гранатовый браслет". Лукавый ход: если убить героев в молодости, вот тогда, действительно, любовь будет "до гроба". Всё сходится. Кстати, и сейчас на этом ловят в интернете безграмотных юнцов, предлагая самоубийство как решение этой проблемы.
Но Фауст останавливается на своей возлюбленной Гретхен и пытается доказать, что он все-таки обрел в романтическом, чувственном влечении истинное удовлетворение и счастье:
Там, там, на груди ее прелестной
Покоя томную главу,
Я счастлив был.
По тому, что именно он отметил как счастье, видно чисто плотское удовлетворение. И далее у Пушкина идут поразительные строки, которые не встретишь больше ни у кого из писателей:
Творец Небесный!
Ты бредишь, Фауст, наяву!
Услужливым воспоминанием
Себя обманываешь ты.
Не я ль тебе своим старанием
Доставил чудо красоты?
Интересно, что оказывается, "чудо красоты" ему доставил бес. Его работа! Представьте на минутку, чтобы в наших современных попсовых песенках о любви кто-нибудь хотя бы разочек спел о том, что "тебя, мою ненаглядную" мне доставил бес. Вот прямо противоположное, не пушкинское, у нас поют все.
Ты ангел мой, свет неземной...
- это пожалуйста, это сколько вам будет угодно.
И далее для определения этой чувственной, плотской, страстной, временной, земной "любви" Пушкин дает такие определения, что за одно это ему можно дать медаль "Героя России": он называет эту страстную любовь - "бред" и "самообман". А Александр Сергеевич, заметим, был очень точен в словах, здесь он действительно гений. Все, думаю, видели его рукописи, исписанные вдоль и поперек в поисках нужного слова - точного, единственно верного. И здесь он нашел два самых ювелирно точных термина.
"Бред" - то есть следствие грехопадения, ненормальность, искажение первоначального образа, собственное видение...
Заглянем в словари. "Молоть вздор по доброй воле, городить чепуху. Бредиться, грезиться, видеться, мерещиться, чудиться, казаться" (Даль); "бессмысленное, вздорное" (Ожегов); "состояние увлечения до самозабвения; то, что говорится в состоянии сильного увлечения" (Словарь Ефремовой).
И вот этим "бредом" у нас затем, отвернувшись от великого Пушкина, заполнили на 90% наше искусство, пытаясь выдать эти "побрякушки" за золото, алмазы и жемчуг.
Второе определение еще глубже - "самообман". Самая страшная ложь - ложь самому себе. Почему человеку, упавшему в грязную лужу, хорошо? Он сам так себя ощущает, и все наши доводы бессмысленны для него. "Отстаньте от меня, мне здесь так тепло и приятно..."
Я сам обманываться рад.
Чтобы вскрыть этот самообман, бес прибегает к метафизическому методу - озвучивает вслух тайные мысли Фауста. Вот зачем он нужен у Пушкина. Те потаенные прозрения и смутные предчувствия, муки неизбывной совести, в которых сам Фауст боится себе признаться, бес озвучивает ему. Не произнесенные вслух, они так и остаются в тайнике его души, заглушенные буйными страстями. Озвученные, шокируют его самого. Бес же цинично и дерзко оттуда их извлекает:
Сказать ли,
Что думал ты в такое время,
Когда не думает никто?
Фауст: Говори. Ну, что?
Ты думал: агнец мой послушный!
Как жадно я тебя желал!
Как хитро в деве простодушной
Я грезы сердца возмущал!
Что ж грудь моя теперь полна
Тоской и скукой ненавистной?..
На жертву прихоти моей
Гляжу, упившись наслажденьем,
С неодолимым отвращеньем:
Потом из этого всего
Одно ты вывел заключенье...
Фауст затыкает уши, не желая слушать вывод, прерывает Мефистофеля:
Сокройся, адское творенье!
Беги от взора моего!
И снова какие точные слова - "жадно" и "хитро" пытается добиться любви молодой герой. Эти методы связаны с любовью эгоистической, любовью к себе.
"Грезы сердца возмущал" - какая краткая, но полная характеристика! В сердце молодой девицы живут фантазии, вымышленные картины, надуманные желания, а он их провоцирует, будит, возбуждает, искусственно возвеличивает. Чем, кстати, занимается сегодня популярное искусство - возбуждает спящие в каждом страсти.
Пушкин идет дальше. Чем же заканчивается эта любовная игра? Что же, оказывается, думал наш герой после счастливой встречи с Гретхен? Какие плоды принес и ей, и, главное, ему самому, этот успех? Вместо ожидаемого счастья и блаженства Фауст испытывает неожиданные чувства: "тоску, скуку и отвращение". Снова отметим великолепные термины.
Так глубоко никто из писателей не заглядывал, да и сегодня даже не пытается это сделать.
Плотская страсть не только не принесла ожидаемой радости, но привела к совершенно обратному эффекту! Если о разочаровании в очередной страсти писали многие поэты, пытаясь все свалить на внешние обстоятельства и вновь возвращаясь к тому же, то найти прямую следственную связь "жадного желания" и последующего "отвращения" и показать это как неизменный закон и принцип не додумывался никто.
Оказывается, именно она, "любовь", и есть источник тоски, ненависти, злобы. (Заметим, ТАКАЯ любовь). Он ждал истинного счастья, а ему подсунули суррогат.
Душа грустит о Небесах,
а ей предлагают довольствоваться животным, плотским, земным. Она стремится к любви вечной, а ей отвели клочок во времени и пространстве.
Что из такого обмана могло вырасти? Ненависть к этому миру, который обманул его надежды, его ожидания. И человек, понимает Пушкин, начинает мстить жизни за обман, за иллюзии, за пустоту. Вот откуда растут ноги немотивированной ненависти, злобы, насилия...
Финал "Сцен из Фауста" кажется никак не связанным с основным сюжетом. Но это только на первый взгляд. Итак, последние строки этого маленького произведения Пушкина:
Фауст
Что там белеет? говори.
Мефистофель
Корабль гишпанский трехмачтовый,
Пристать в Голландию готовый:
На нем мерзавцев сотни три,
Две обезьяны, бочки злата,
Да груз богатый шоколата,
Да модная болезнь: она
Недавно вам подарена.
Фауст
Всё утопить.
Вот они - плоды, результат, последствия: "утопить" всех не знакомых герою, невинных людей. Зачем? За что? Не ищите внешней причины, причина глубже: человек не нашел истинной любви, для которой он предназначен, сотворен, вызван из небытия в этот земной мир. И это главная трагедия человека. Отсюда такой жизненный настрой: "всё утопить". Герой мстит жизни за то, что она его обманула, подсунула суррогат вместо истинного счастья.
Так в чем же оно, истинное счастье, и где же она, истинная Любовь? Почему Пушкин не показывает их?
Это уже дело не искусства. Искусство подводит к последней черте, за которой есть только выход из искусства, - в жизнь, к покаянию, преображению, к христианству, в Церковь. Все ответы - там. "Я есмь путь и истина и жизнь" (Ин. 14:6). И Любовь. "Бог есть Любовь" (1 Ин. 4:8). Любовь есть одна, изначальное данная Свыше человеку, - это исполнить в земной жизни, рядом с другими людьми, в отношениях с ближними свое предназначение - уподобиться Богу. Стать человеком (каковым был задуман) среди грешных людей. Каждый человек получил образ Божий, ему осталось с помощью свободной воли, используя весь инструмент - свободу, чувства, волю, разум - уподобиться Богу.
Мы неминуемо приходим к тому, что любить - значит исполнить заповеди Божии. "Имеющий заповеди Мои и соблюдающий их, тот и есть любящий Меня. А любящий Меня возлюблен будет Отцом Моим..." (Ин. 14:21). А уж если Отец наш Небесный нас возлюбит, то блаженство мы точно обретем...
Пушкин же избирает принцип Книги Екклесиаста Ветхого Завета, когда показывается всю абсурдность бытия, любви - без Бога. "Бред"! И с ним невозможно не согласиться. Поэтому, как говорил Розанов, выкиньте современную литературу и перечитайте-ка лучше великого Пушкина.
А особенно его лучшее произведение о любви...
Н.Лобастов, pravoslit.ru
Комментарии