Брак начали разрушать в ХIХ веке - писатели.
После Французской революции в мировоззрении образованной части общества в России появились сомнения в истинности христианских абсолютных ценностей. Пиком этих сомнений стал вопрос о браке: это Божественное установление или человеческое? Установлено Богом изначально или появляется на определенном этапе исторического развития?
«Можно ли выдумать что-либо хуже, чем единобрачие и нерасторжимость брака!» - писал властитель умов Фурье. «Наслаждение – вот единственное орудие, которым может пользоваться Бог, чтобы править нами и заставить нас выполнять Его волю; влечение, а не принуждение властвует над Вселенной».
Чичерин, побывав в Лондоне, писал: «Жена Огарева перешла к Герцену, и друзья, под влиянием идей Жорж-Занда, нашли это совершенно естественным».
Л.Толстой вернулся из Парижа и возмущается: «В меблированных комнатах, где я остановился, жили 36 супружеских пар, из коих 19 незаконных. Это ужасно меня возмутило» .
Идеи французских просветителей, выраженные в литературе, врываются в повседневную жизнь русского дворянства, оказывая влияние на образ мыcлей и нравы, предлагая новое видение любви, брака и новую роль женщины.
Мы алчем жизнь узнать заране,
И узнаем ее в романе.
Появляется ряд образов героев-любовников («Избирательное сродство» Гëте, 1809; «Госпожа Бовари» Флобера, 1857; «Алая буква» Готорна, 1850), которые отказываются от добродетели, от семьи, от брака в пользу чувств. Философ Д. де Ружмон утверждает, что кризис брачного института дает богатую пищу для литературы, и задается вопросом: «Если бы не существовало прелюбодеяния, что бы тогда случилось со всей нашей литературой?» Литература бросилась использовать этот запретный сладкий плод в своих корыстных целях.
В тридцатые годы XIX века в России новый женский образ входит в русское общество через произведения Жорж Санд. «Жорж-зандовская идеализация женщины и апофеоз любви благодетельно действовали на смягчение наших чувств и семейных отношений», - утверждал историк того времени. Поэты (А. Майков, Н. Греков, А. Фет, Я. Полонский) поют оды романтической любви, способствуя становлению нового идеала семьи, основанного на чувствах. Литература сороковых и пятидесятых годов поднимает женский вопрос: «Романисты первые дали женскому вопросу право гражданства в литературе и популяризировали его в обществе». Такие произведения, как роман А. Герцена «Кто виноват?» (1847), повести А. Дружинина «Поленька Сакс» (1847) и Леона Бранди (псевдоним Л. Мечникова) «Смелый шаг» (1863) оказывают разрушительное влияние на традиционные представления о браке.
Рано познакомившись с французской литературой, Пушкин, возмужав, смело и уверенно встает на защиту христианского понимания брака. Ответ Татьяны Лариной Онегину
Я другому отдана
И буду век ему верна
потрясает современников, крепко севших на идеи французских безбожников.
Белинский был просто в ярости: «Вечная верность – кому и в чем?! Отношения, не освящаемые любовью, в высшей степени безнравственные» . То есть для него всё наоборот: безнравственно быть верным в браке и нравственно пойти к любовнику, к которому испытываешь чувство. Простой русский народ и до этого 800 лет и в те года так, естественно, не мыслил, но «передовая» интеллигенция, усвоившая либеральный дух Французской революции, в этом уже не сомневалась.
«Писарев выступал за освобождение ума от всяких пут мистики и метафизики» , - замечает П.Д. Боборыкин. «60-е – протест против метафизики, всяких предрассудков и традиционных верований». «Предрассудками», напоминаем, из-за цензуры называли христианство.
В спор о браке включились писатели. Общество, искусство, литература – разделились.
С.Н. Дурылин в книге «В своем углу» свидетельствует: «Белинский, приехав в Петербург, …попадает в публичный дом, к девкам Софьи Астафьевны – знаменитой содержательницы дома с девками… Белинский сходствует своим житием с Герценом, Некрасовым, Панаевым, Тургеневым и другими. Некрасов стал фактически мужем Панаевой – они жили втроем.
Тургенев… присматривает у какого-то помещика красивую, ядреную девку, покупает ее, - и превращает тотчас же в свою наложницу…
Круг "Современника" 50-х годов произвел на Л. Толстого отвратительное впечатление своей половой грязью. "Западничество" отличалось от "славянофильства" вовсе не только своим "сознанием", но и "бытием"… У западников никакого ложа семейного нет: кровать проститутки, диван в кабинете ресторанов, постель у Софьи Остафьевны – что угодно, только не "ложе нескверно" семьи. Женщина – всегда любовница, а не жена-мать.
У славянофилов – бытие совершенно иное… Когда легкомысленный Панаев приехал впервые в Москву и попал к Аксаковым, он был поражен… Панаев попал первый раз в жизни в настоящую семью, - это было для него все равно, что попасть в Южную Америку. И "хорошо! " - с удивлением признался он. Аксаковская семья не одинока… Наоборот, она скорее типична. Ю.Самарин… Целомудренность, безбрачие. Хомяков – целомудренный до брака, страстно любил свою жену… Хомяков остался вдовцом – в прекрасном целомудрии. Нужно ли вспоминать Киреевских и Елагиных… Славянофилы религиозны и в жизни. Задники – сплошной "женский вопрос", "прогресс", атеизм и прочее. Нужно, чтобы история литературы честно признала, что есть не только два сознания, - но и два бытия» .
Правда, этот призыв к честности потонул в нахлынувшем на России либерализме, а там честность не в чести. Поэтому подобное не цитируется до сих пор даже в вузах.
Еще Энгельс утверждал, что "половой вопрос всегда неизменно в центре всякого революционного движения".
«Нигилизм – весь вне семьи и без семьи, - писал Розанов. - Никто не замечает, что в сущности сухой и холодный европейский либерализм …суть явление холостого быта» .
Дурылин продолжает: «Семьи в творчестве нет ни у кого из западников, но есть непременно борьба с семьей, вне-семейная, бес-семейная... Все они освобождают женщину от "материнского", и – как ни странно – но тургеневские чистые девушки родственны нигилистам» .
Где дети Онегина, Печорина, Чацкого, Базарова?
Философ Николай Федоров в статье «Выставка 1889 года» делает неожиданное замечание того, как даже экономическая выставка в Париже прививает людям новое, свободное от заповедей поведение современной одеждой: «Это одежды для женихов и невест, а не для отцов и матерей, не для сынов и дочерей; но в городе и есть только женихи и невесты от детства до старости».
Первыми показали пример нового отношения к браку люди искусства.
Некрасов стал жить втроем с Панариными. Мельников-Печерский женился второй раз на очень молоденькой своей ученице. Дружинин – настоящий «эротоман», Писемский – «циник». Григорьев вступил в гражданский брак с Дубровской, взятой им из притона. А.Н. Островский жил гражданским браком, и отец его не смог снести такого позора и разорвал отношения с сыном.
Чернышевский подвел под разрушение семьи научную базу. После его романа появились гражданские и фиктивные браки, попытки коммун, феминистические движения… Коррозия разрушения брака набирала обороты.
Н.Н. Страхов очень тонко подмечает: «Молодая девушка обрезает свою великолепную косу… Она бросает романы и читает "Физиологию обыденной жизни" Льюиса, …принимается свободно толковать о мочевых органах. Пойдем далее – девушка уходит от родителей и совершенно теоретически отдается некоторому юноше, чуждому предрассудков... Или бывает иначе. Брат девушки сам устраивает ей гражданский брак со своим приятелем. Или устраивается коммуна, в которой один мужчина имеет связь с двумя женщинами, красноречиво проповедуя им, что ревность – фальшивое чувство. …Все это искажение жизни совершается хладнокровно… И общество не чувствует в этом опасности. Но от девушки, из теории обстригающей себе косу, до Раскольникова, из теории убивающего старуху, расстояние велико, но все-таки это явления однородные» .
Как точно подмечена связь феминизма и революции!
«Надо сказать правду, - пишет Боборыкин, - что самые выдающиеся литераторы 50-х и 60-х годов имели старинную барскую наклонность к скабрезным анекдотам, стихам, рассказам. Этим страдал Григорович. Не чужд был этого и Некрасов, автор целой поэмы из нравов монастырской братии. И Тургенев до старости не прочь был рассказать скабрезную историю, и я прекрасно помню, как в 1878 г. в Париже он нас удивил за завтраком в ресторане и по этой части. Я и не предполагал, чтобы он был в состоянии услаждать себя такими вещами» .
Иван Сергеевич Тургенев – настоящий революционер в деле разрушения понятий о любви, семье и браке. Всем своим творчеством он ярко и убедительно стал доказывать преимущество чувственной, страстной любви перед любовью семейной.
«Все романы Тургенева – бессемейственны, - замечает Дурылин, - все на тему, как не могла создаться семья ("Дворянское гнездо"), как распадаются семьи, разделяясь на отцов и детей, как не способны создать семью "лишние люди" ("Рудин") или как не считают нужным создать семью «новые люди» ("Накануне")».
С фразой Базарова: «Много толковали они о том, что такое брак – предрассудок или преступление…» – Тургенев, в общем-то, согласен. Он певец одной темы: страсти эстетизированного блуда, который для писателя выше целомудрия, верности, долга, брака, семьи. Он всю жизнь восхищался Жорж Санд: «Какая просветленность, какая доброта, одна из наших святых».
Мы восторгаемся поэтическим, возвышенным, романтическим, платоническим чувством в произведениях Тургенева. Но стоило либеральному писателю отойти от христианского понимания любви, как рядом с романтикой вполне стал уживаться самый элементарный разврат.
«Некая девушка Феоктиста, горничная его двоюродной сестры, - пишет Б.Зайцев в своем известном романе "Жизнь Тургенева". - Виардо далеко. Маленькая Феоктиста, или Фетистка, тут рядом и никаких сложностей нет. Сестра сообразила и заломила за нее соответствующую цену. Это не остановило Тургенева. Деньгами он обладал немалыми. И выкупил Фетистку. Надарил ей всякого добра, платьев, шалей – и привез в Спасское. Она стала его любовницей» .
Живя во Франции, Тургенев приветствует моду на обнаженную натуру – на Западе это уже не считалось грехом. «Я купил весьма красивую нагую женщину (картину) – и вообще я занимаюсь этим делом – покупкой картин…», - признается он в письме Полонскому. «Помню, как Иван Сергеевич рассказал, - пишет один его современник, - что он присутствовал в Париже на лекции по порнографии, причем на лекции производились опыты с живыми людьми» .
Чтобы почувствовать дух того времени, давайте послушаем Салтыкова-Щедрина. Он в статье «Гражданский брак» с присущей ему ядовитой насмешкой пишет о «привычке некоторых бросать грязью во всё, что высоко поставлено в мнении мыслящей части общества. Одною из мишеней этих комков грязи сделалась известная французская писательница Жорж Занд… Ему нет дела до ее таланта, ему достаточно встретить нахальную русскую барыню, которая "с мужем не живет, грешит против брака, курит сигары (о преступление!), винцо потягивает не хуже любого кавалерийского ротмистра, верхом ездит, как мужчина (еще преступление!), носит стриженые волосы (какова наглость!) и в заключение бенефиса мужские штаны (наглость сугубая!)", чтобы заклеймить эту барыню именем Жорж Занд... Похвально».
Обратим внимание на то, как разделилось общество: Страхов пишет о том, как обрезание косы постепенно приводит к топору Раскольникова, а Щедрин верит, что это передовой шаг, который приведет нас к земному раю.
Как широко эти нигилистические идеи зашли, свидетельствует статья о браке в словаре Брокгауза и Ефрона. Они отмечают: «В 1885 г. по всей Империи у православных 1 развод приходился на 470 браков» . То есть 0,2 %! Интересна и такая статистика разводов: «В США в 1886 г. по жалобе на прелюбодеяние – 38.184 мужей и 25.500 жен, жестокое обращение – 6.122 мужей и 45.473 жен» и т.п. У нас в России «в 1885 г. дано 167 разводов по прелюбодеянию и 292 вследствие лишения всех прав состояния». Вот что мы имели при традиционном взгляде на брак.
Но словарь Брокгауза уже отражает новый, либеральный взгляд на традиционные ценности. Эмансипация женщин для авторов словаря – «стремление к уравнению прав обоих полов, исходящее от мысли, что первоначально все человеческие индивидуумы были равны между собою и что неравенство полов обязано своим происхождением насильственному подчинению женщин мужчинами. Эмансипация является, таким образом, актом освобождения, восстановлением естественного состояния и торжеством права над узурпациею» . Оказывается, неравенство полов – это не Божественное определение, а узурпация Церкви, и освобождение от ее влияния есть восстановление справедливости и торжество правды. Авторы словаря откровенно признаются, что женский вопрос напрямую связан с французской революцией и «теорией "свободы чувства" под влиянием идей Жорж Занда».
Как видим, не против самодержавия и крепостничества боролись либеральные писатели, а против евангельских заповедей, против народного мировосприятия, традиционных ценностей за полную свободу личности, в том числе и за свободную любовь против крепости брака. Их борьба, как мы наблюдаем сегодня, была весьма успешной…
Главная причина этого – средства пропаганды. Либерализм без них как рыба без воды. А в те годы средством массовой пропаганды был не интернет, не ТВ, не радио и даже не газеты, - а литература. Поэтому, как мы уже указывали, разрушение брака начинали писатели – и своим образом жизни, и своим творчеством.
Но нужно честно признаться: они выступали не от имени народа, их было ничтожно мало. Читаешь классику, и создается впечатление, что это было массовым явлением. Лишь недавно я с удивлением узнал, что в середине века живущих гражданским браком можно было перечислить на пальцах рук. И об этом у нас не принято было говорить, лишь в воспоминаниях Боборыкина я встретил рассуждения на эту тему.
«Распады брачных уз случались редко, в виде разъезда; о разводах я не помню, но, наверное, они были все наперечет», - пишет нижегородский публицист. «Дворян, женатых на купчихах, почти не было, что показывало, что за одним приданным не гонялись» . Но мы знаем историю своей страны больше по произведениям Островского.
«И тут уместен вопрос: воспользовалась ли наша беллетристика всем, чем могла бы в русской жизни 40-х и 50-х годов? Смело говорю: нет, не воспользовалась. …Ведь многие стороны жизни можно было изображать и не в одном обличительном духе. "Семейная хроника" Аксакова - доказательный пример того, как беллетристика могла бы воспроизводить тогдашнюю жизнь» (С. 57). Могла бы, но не сделала, чем и приблизила катастрофу 1917 года. «Добродетель так скучна, а порок так живописен!» - озвучил этот принцип Розанов.
Боборыкин разглядел и отличие первых нигилистов от плодов их исканий к концу века.
«На брак и сожительство стали смотреть по-своему, стояли за все виды свободы, но и в этой сфере понятий и слыхом не слыхивали об умышленном цинизме, о порнографии, о желании вводить в литературу разнузданность воинствующего эротизма. Такая целомудренность нигилистов – доказательство того, что всё тогда было проникнуто серьезным служением "делу" и высшим задачам прогресса, и шабаш теперешнего эротизма был немыслим»» (С. 315).
Жаль, писатель не видел, не понимал и не осознавал, что шабаш разврата Серебряного века вырастал именно из проповеди чувственных страстей либералов 60-х годов, из их невинных романтических произведений.
В повести "Ася" Тургенева героиня сама приходит к молодому человеку и падает ему на руки: "Я ваша!" О браке речь не идет. В романе «Рудин» героиня откровенно призывает переступить через благословение родителей и церковное венчание: "Если бы ты сказал: жениться не могу, но ступай за мной, я бы пошла за тобой!"
В чеховской "Даме с собачкой" любовница после курортного романа заявляет: "Я люблю честную, чистую жизнь, а грех мне гадок". Для Чехова грех - не в измене, а в желании страсти животной, непоэтической. Страстная поэтическая любовь вне брака грехом не является, считает Антон Павлович.
В "Гранатовом браслете" Куприн идет еще дальше в страстной любви, оправдывая даже самоубийство: "Остается только одно – смерть".
В рассказе "Колесо времени" читаем откровенную насмешку над браком: "Давать в любви обещания и клятвы... разве это не грех перед Богом, разве это не тяжкое оскорбление любви?" "Она испытывала брезгливый ужас при одной мысли о том, что два свободных человека - мужчина и женщина - могут жить в течение многих лет совместно, каждые сутки, с утра до вечера и с вечера до утра, делясь едою и питьем, ванной и спальней, мыслями, снами, и вкусами, и отдыхом, развлечениями, деньгами и горестями, газетами, книгами и письмами, и так далее вплоть до ночных туфель, зубной щетки и носового платка... Брр!..".
Генерал в "Гранатовом браслете" радуется, что от него ушла жена. "Что я был бы? Вьючный верблюд, позорный потатчик, дойная корова, ширма, домашняя необходимая вещь… Почему люди женятся? Стыдно оставаться в девушках… Тяжело быть лишним ртом. Желание быть хозяйкой… Потребность материнства. У мужчин другие мотивы. Усталость от холостой жизни. Семьей жить выгоднее. Дети останутся… нечто вроде иллюзии бессмертия. А где же любовь-то? Любовь должна быть трагедией. Никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны её касаться".
Назанский в повести «Поединок» делает вывод: "Делайте, что хотите. Берите всё, что вам нравится. Не спрашивайте никого во всей вселенной, потому что над вами никого нет… Любовь, освобожденная от темных пут собственности, станет светлой религией мира, а не тайным позорным грехом".
И.А.Бунин в письме откровенно признается: "Как я жалел, что никогда не встречался с Анной Карениной… Наташа Ростова, конечно, прелестна и обаятельна. Но ведь вся эта прелесть превращается в родильную машину. В конце Наташа просто отвратительна. Неряшливая, простоволосая, в капоте, с засранной пеленкой в руках. И вечно беременная или кормящая грудью очередного новорожденного. Мне беременность и всё, что с нею связано, всегда внушали отвращение. Страсть Толстого к детопроизводству – я никак понять не могу. Во мне она вызывает только брезгливость. Как, впрочем, я уверен, в большинстве мужчин".
Один Гончаров к концу века вслед за Пушкиным и Достоевским стойко защищал незыблемость брака. В романе «Обрыв» Бабушка предостерегает учителя страстей Райского: "Оставь Марфеньку! Она не будет счастлива навязываемым тобою счастьем и, стало быть, будешь деспотом ты, а не я". Автор понимает, что мир страстей – «мир без привязанностей, без детей, без колыбелей, без братьев и сестер, без мужей и жен, а только с мужчинами и женщинами». Это самоубийство общества.
В романе Л.Толстого «Анна Каренина» мы уже встречаем холодный расчет и циничный взгляд на деторождение в семье. Диалог Анны Карениной и Долли:
«— У меня не будет больше детей.
— Как же ты можешь сказать, что не будет?..
— Не будет, потому что я этого не хочу.
И, несмотря на всё своё волнение, Анна улыбнулась, заметив наивное выражение любопытства, удивления и ужаса на лице Долли.
— Мне доктор сказал после моей болезни.....
— Не может быть! — широко открыв глаза, сказала Долли. Для нее это было одно из тех открытий, следствия и выводы которых так огромны, что в первую минуту только чувствуется, что сообразить всего нельзя, но что об этом много и много придется думать.
Открытие это, вдруг объяснившее для нее все те непонятные для нее прежде семьи, в которых было только по одному и по два ребенка, вызвало в ней столько мыслей, соображений и противоречивых чувств, что она ничего не умела сказать и только широко раскрытыми глазами удивленно смотрела на Анну. Это было то самое, о чем она мечтала еще нынче дорогой, но теперь, узнав, что это возможно, она ужаснулась. Она чувствовала, что это было слишком простое решение слишком сложного вопроса.
— Но это аморально? — только сказала она, помолчав».
Для того времени это была целая моральная революция. Снова заметим, навязанная простому русскому народу частью дворянства – либеральной частью.
В.В. Розанов понимал, откуда растут ноги у революции: «Осмеяны все институты Российской империи: дворянство, самодержавие, государственность, цензура, жандармерия, брак… Все лучшее побито камнями». «После того, как были прокляты купцы у Островского, духовенство у Лескова и наконец семья у Тургенева, русскому человеку не осталось ничего любить, кроме прибауток, песенок и сказочек. Этот самозабавляющийся прощелыга и произвел революцию».
Диву даешься, какие точные слова для определения нашего сегодняшнего мировосприятия!
Но неужели мы не остановим это самоубийственный для нации, общества, государства процесс – разрушение семьи?
Н.Лобастов
Комментарии